Но удивительно, что за один день два таких разных человека - Эбби и его отец - говорили ему о том, как одиноко положение правителя и как нелегко это вынести.
Зейн не боялся одиночества, более того, оно было для него привычным и комфортным. Но неожиданно он представил себе, что было бы, если бы он решился опереться на Эбби. Она была умна, она была тверда в своем взгляде на мир, и этот взгляд был очень человечным, несмотря на ее профессию, которая обычно извращала человеческую душу на корню.
Его глаза потеплели, когда в памяти всплыло лицо Златовласки - сперва смутное, будто отражение в запотевшем зеркале, но постепенно становившееся все более отчетливым, и, наконец, он так реально представил ее стоящей перед собой, что, казалось, мог протянуть руку и намотать на палец прядь ее ослепительных волос.
Зейн нерешительно подошел к двери, разделявшей их комнаты, положил пальцы на бронзовую ручку… отвернулся и отошел.
Он всю жизнь прожил с мыслью, что одиночество - это привилегия, а не наказание. Теперь уже поздно что-то менять.
Вчера Эбби заснула, едва коснувшись головой подушки. Сегодня она так вертелась в постели, будто искала пятый угол, но сон все не шел. Картины последних двух дней теснились в голове.
Ее глаза то и дело обращались к едва различимой в темноте потайной двери в комнату Зейна.
Она думала о временах, когда в этой постели вот так же лежала томная наложница в ожидании того, что вот-вот отворится дверь и войдет прекрасный мужчина, преисполненный желания к ней. Она не была наложницей, она была законной женой… Вот только ее никто не желал.
Интересно, она единственная двадцатидвухлетняя девственница на планете? И как так получилось? Она вовсе не держалась за свою невинность. Но в юности парни только потешались над ней - слишком высокой, слишком худой, слишком нескладной, слишком странной. Так что она находила отдушину в книгах, и все они рассказывали ей о большой любви. Не о свиданках и обжимашках, а о подлинной страсти, о слиянии душ.
Ирония заключалась в том, что сейчас ее хотели все подряд, хотя, в сущности, она мало изменилась. Мужчины атаковали ее массово, и ей приходилось отбивать их атаки с такой скоростью, что не было времени разобраться - может быть, кто-то из них и заслуживал внимания.
Именно эта мысль и заставила ее ответить на ухаживания Грега. Он хоть и не вызвал пожара в ее душе (к этому времени Эбби уже смирилась с мыслью, что это никому не удастся), но он был таким милым… пока не оказался такой сволочью.
Наверное, она была похожа на бенгальский огонь, который приходится так долго разжигать в новогоднюю ночь, но потом он, наконец, загорается и начинает сыпать ослепительными искрами. И вот Эбби загорелась, она страстно вожделела человека, который смотрел на нее лишь как на делового партнера, и, честно говоря, она бы никому такого не пожелала. Но это давало ей шанс на то, что она способна и на любовь, и та когда-нибудь все-таки появится в ее одинокой жизни. Только пусть не будет безответной - это так мучительно!