Л. Я. была гостеприимной и любезной хозяйкой. Она придавала большое значение порядку в доме. В ее небольшой однокомнатной квартире всегда было уютно и чисто. Хотя она много занималась, на ее письменном столе не было нагромождения книг: одна-две книги, которые были необходимы ей в данный момент. Ее библиотека была обширной, но она ограничивала себя в приобретении книг. «Нельзя жить в книжном шкафу», — говорила она. В этой связи я вспоминала Б. В. Томашевского, который говорил строгим голосом нам, молодым ученым: «Книги должны стоять на полках». Л. Я. нравилось, что я внимательно разглядывала висевшие у нее на стенах в комнате и даже на кухне небольшие картинки — подлинники известных художников ХХ века. На фоне одной из таких картинок снялся однажды Ю. М. Лотман.
Для меня всегда руки человека были вторым его лицом. Сохраняя память о замечательных людях, с которыми мне доводилось общаться, я помню не только их лица, но и их руки. Руки Л. Я. — маленькие, изящные, женственные, я бы даже сказала «дамские», если бы это определение не было странным по отношению к человеку столь твердого характера и ясного, рационального ума, как Л. Я. Впрочем, женственность в ней усматривал еще Гуковский, с которым Л. Я. дружила много лет. В письме к своей ученице Е. Я. Ленсу он утверждал, что «…в научном творчестве участвуют все силы психики человека — интеллект („логика“, „рацио“) и воображение и эмоция» и пояснял свою мысль: «Например, у В. М. Жирмунского почти все поглотила логика, а у Б. М. Эйхенбаума — эмоция. Я, например, работаю больше всего воображением, а не логикой. Что же касается женщин, то мне кажется, что они тоже творят больше эмоцией и воображением […] При всем этом именно такая творческая мысль может быть блестящей (см., напр., работы Лидии Яковлевны Гинзбург, типично „женские“)» [16].
Л. Я., безусловно, принадлежала к числу замечательных и мужественных женщин России трагического ХХ столетия. В дни ленинградской блокады, когда все жители города были на грани смерти, Л. Я. тщательно записывала свои наблюдения над процессом выживания, над психологией человека, преодолевающего жесточайший стресс и утверждающего свою способность к сопротивлению. Сознание тех нравственных ресурсов, которыми ее обогатил культурный опыт, придавали Л. Я. уверенность и гордость. Она, однако, никогда не подчеркивала этого чувства, а даже как бы старалась скрыть его, избегала рассказов о своем общении с великими людьми, но это было ощутимо в ее манерах и повадках. Как уверенно и убедительно она отвечала во время защиты своей диссертации Б. Г. Реизову на его возражения, касавшиеся теоретических положений ее работы! Как она изменилась, развеселилась, помолодела, оказавшись среди друзей своей молодости, в числе которых был Г. А. Гуковский! Люди нашего поколения, более чем ее сверстники, ощущали эту скрываемую ею гордость, которая, очевидно, поддерживала ее в трудные моменты жизни. Л. Я. испытала на своем пути немало несправедливых гонений и обид. Известный филолог М. Л. Гаспаров со слов Л. Я. записал, что ее уволили из института в Петрозаводске «за то, что она