Но вскоре, однако, и генерал Исков перестал оказывать противодействие давлению министра-президента. Возникло всеобщее политическое возмущение против немецкого высшего командования; оно велось главным образом безответственными агитаторами, не обращавшими ни малейшего внимания на существующие союзные отношения. Та настойчивость, с какою болгарские круги добивались достижения этой цели, лучше бы пригодилась на войне для общих целей. При этих обстоятельствах обнаружились последствия вредной стороны наших союзных договоров. При заключении нашего союза мы в свое время дали широкие обещания Болгарии увеличить ее территорию и присоединить к ней прежние области — обещания, которые мы могли выполнить только в случае полной победы. Болгария, однако, не удовлетворилась этими обещаниями. Она беспрерывно увеличивала свои претензии, совершенно не задумываясь, может ли она как маленькое государство в политическом и хозяйственном отношении справиться с новыми задачами, которые поставит перед ней увеличение территории.
Такая жадность вызывала и непосредственную военную опасность. Я уже раньше указывал на то, какое большое военное преимущество получилось бы в том случае, если бы осенью 1916 г. мы перенесли оборону с македонского фронта на западное крыло до области Прилепа. Достаточно было одного нашего намека, чтобы вызвать во всех политических кругах Болгарии тяжелое раздумье. Сразу стали опасаться, что нельзя уже будет претендовать на области, очищенные от войск. Готовы были принести в жертву целую армию, чтобы не быть в ответе пред страной за отдачу «староболгарского города Охриды». Мы потом увидели, куда нас завели большие уступки Болгарии. Обсуждение всех этих бесконечных политических вопросов принесло мне одно недовольство и усилило во мне отрицательное отношение к политике.
Совершенно другого содержания был договор с Турцией. Перед ее правительством мы обязались только сохранить ее довоенную территорию. Но Турция в течение первых двух лет войны потеряла значительную часть своей азиатской пограничной области. Наши союзные обязательства тем самым были сильно отягощены. Эти неблагоприятные условия могли оказать серьезное влияние на ведение войны. Турецкое правительство могло бы предъявить нам в этом направлении требования, от исполнения которых мы не могли бы отказаться из политических соображений. В этом отношении особое значение для нас имело высокое мнение Энвер-паши об общих руководителях войны и их взглядах. Политические мнения и других турецких властителей были пока порукой, что турецкие потери не слишком обременят наш военный счет. Нам все-таки было обещано, что турецкое правительство в случае возникновения мирных переговоров не станет настаивать на букве нашего договора, если, конечно, будет найдена формула, которая охранит престиж теперешнего правительства. Для нашей политики и для нашего командования было, следовательно, существенной задачей поддержать тогдашнее турецкое правительство. Энверу и Талаат- паше не легко нашлись бы заместители, которые оказывали бы нам такое полное и такое верное содействие. Это, конечно, не могло нам мешать противодействовать тем политическим течениям в Турции, которые вредно влияли на военные задачи страны в рамках общей войны. Я могу сослаться при этом на мои замечания по поводу движения панисламизма. Оно грозило увлечь Турцию на ложный военный путь. После революции в России панисламизм стремился распространиться в направлении к Кавказу. Он стремился даже в Закавказье и наконец затерялся в больших пространствах центральной Азии, куда проник в фантастическом желании присоединить тамошних единоверцев к оттоманскому государству.