– Да вы что! Я таких денег отродясь не видел. Они что там с Барсуковым, с ума посходили, что ли, такие расценки пишут!
Я был поражен не меньше президента и процедил сквозь зубы:
– Уж извините, Борис Николаевич, но вы сами строитель и должны понимать, что все предельно удешевили, даже ниже "наркомовских", дальше некуда.
Потом мы молча чокнулись, выпили, закусили и не проронили ни слова. В середине трапезы шеф резко встал и вышел в соседнюю комнату. Я слышал, как он открыл сейф и долго шуршал купюрами. Принес их мне и ледяным тоном, будто делая одолжение, сказал:
– Вот здесь все пятнадцать».
Юмашев настаивает, что Ельцин строил дачу на свои деньги, опровергая при этом и рассказ о том, что возил в Кремль по 16 000 долларов. «Конечно, это вранье. Зачем возить их в Кремль, где несколько постов охраны, куча свидетелей, секретари, помощники и так далее, охрана на любом посту может попросить портфель открыть? Не проще ли в другое место привезти, на Осеннюю домой или, на худой конец, к нему заехать: никто не увидит, не узнает. Но нет, в Кремль, так выглядит страшнее. В общем, бред».
По словам Юмашева, Ельцин каждый раз передавал ему просьбу с указанием суммы, нужной для строительства дачи. Юмашев рассказывал, что связывался с Нюрнбергом и он переводил эти средства на счет Ельцина с того издательского счета, на который приходили деньги со всего мира. «Сколько Борис Николаевич всего заработал за три книги, я не знаю. Это они с Нюрнбергом всегда обсуждали лично, без меня, я специально оставлял их одних, я не хотел вмешиваться в эти финансовые дела. Поэтому три миллиона долларов – это не точная сумма. За три книги, я уверен, гонорар был больше. Борис Николаевич бережливо относился к этим деньгам, понимал: это его единственные деньги на старость. После того как он умер, этими деньгами распоряжается Наина Иосифовна, на них она сейчас и живет».
Лично Ельцину построенный им дом так толком и не пригодился. Он продолжал жить в Барвихе-4, лишь иногда приезжая туда как на дачу. Не суждено было реализоваться и другой мечте – пожить в настоящей коммуне управленцев страной. Ельцин мечтал о месте, где он мог бы жить вместе с приближенными – об общем доме. Борис Николаевич даже настаивал на том, чтобы в нем была общая прачечная и квартира, где можно было бы устраивать совместные праздники. Он был готов проводить свободное время со своими подчиненными как с семьей, легко объединяя рабочее с личным.
И такой дом нашелся. Проезжая по Рублевке, президент обратил внимание на шестиэтажный долгострой без признаков жизни. Оказалось, это был неосуществленный проект дома для руководства Центральной клинической больницы. Стройка была заморожена еще в советские годы, покрытые плесенью стены возвышались в 200 метрах от Рублевки. Ельцин дал Коржакову распоряжение достроить дом и подобрать ему соседей.