От вокзала нужно было с полчаса идти до кладбища по проселочной дороге мимо старых, вылинявших от дождей и солнца домов с приусадебными участками, на которых копошились хозяева. У дома свекрови Кира задержалась и с облегчением увидела запертые ставни: после смерти сына свекровь сильно сдала и редко выходила из своей городской квартиры. Они почти не виделись: Кира изредка звонила - узнать о ее здоровье, сама свекровь не звонила никогда. Между ними не было сказано слов, которых говорить нельзя, но и без слов Кира знала, что свекровь считает ее если не прямой, то косвенной виновницей: не доглядела. Кладбище встретило Киру возбужденным, радостным криком птиц и мягким шумом трепещущей от теплого ветра молодой листвы. Сережа еще издали начал улыбаться ей, и, чем ближе она подходила, тем нежнее была его улыбка. Это свекровь настояла на том, чтобы на могиле повесить фотографию; Кира не хотела, она никогда не понимала этого странного обычая, и вид здоровых нарядных людей, смеющихся на своих могилах, бил ее по нервам. Но постепенно она привыкла и, входя на кладбище, уже с нетерпением ждала этой улыбки... Могила пестрела свеженькими бархатцами - свекровь каждую весну сажала именно эти неприхотливые яркие цветы. Кира положила на плиту букет чуть привядших, слабо пахнущих нарциссов и села на скамейку. Сидела и ни о чем не думала, просто сидела и ощущала его молчаливое присутствие... Присутствие человека, который ее любил такую, сякую, всякую. Просто любил. Так она просидела, наверное, больше часа, потом поднялась и медленно пошла к выходу, и по дороге несколько раз оглянулась - Сережа, не отрываясь, смотрел ей вслед и улыбался.