— …работы? — наугад сказал Истон.
— Да! Работы. Он не приходить домой с работы сегодня.
— Сегодня? — спросил он немного напряженным голосом. — Дело в том, что мы обычно не стали бы…
— У него… ум… ребенка, — перебила она его.
— Понятно, — сказал Истон, обводя в форме секцию: «Уязвимый взрослый». — Он когда-нибудь так делал раньше?
— Нет! — ответила она, разражаясь рыданиями.
Он дал ей салфетку и самую успокаивающую улыбку, которую смог изобразить:
— Давайте тогда запишем пару деталей. Подскажите, пожалуйста, его полное имя.
— Эван Иоанну Пападопулос.
— Не Пападопулу?
— Пападопулос.
Он попросил ее произнести это по буквам.
— Дата рождения?
— Седьмое октября девяносто третьего года.
— Что значит, ему… двадцать два, — сказал Истон немного громче, чем было необходимо, чтобы покрасоваться своими способностями, как у Человека дождя. — …Подождите. Нет. Двадцать три? — В итоге он опустился до того, чтобы посчитать на пальцах. — Далее: рост?
— О! Восемь и четыре.
— В футах и дюймах, если можно, — попросил Истон, растерявшись.
— Да. Восемь и четыре.
Он вернул колпачок на свою ручку и нетерпеливо постучал ею по столу:
— Давайте так, мы к этому вернемся позже. У вас есть недавние фотографии Эвана?
— Да, — ответила она. Порывшись в сумке, женщина протянула ему фотографию своего сына, стоящего рядом с остальными Пападопули.
Истон уставился на нее, снова взглянул на встревоженную женщину, а потом оглянулся в поисках хихикающих коллег. Он с осторожностью снова снял колпачок.
— Рост: восемь футов, четыре дюйма.
Королевская обсерватория (несчастный случай)
Поврежденный пожаром факультет искусств (Биркбек-колледж)
• Могила его матери
• Лавровый лес
Когда Чеймберс проследил, что тела успешно убрали из послеоперационного отделения (вид белых перьев, тянущихся по полу из-под одеяла, стал топливом для его кошмаров минимум на год вперед), он запросил доступ к больничному лекторию. Прежде чем остальные прибыли, он нацарапал список значимых для Роберта Коутса мест на доске маркером, который, по подозрениям Чеймберса, был перманентным.
Главный детектив-инспектор Уэйнрайт, выглядя немного обессиленной после обращения к прессе, присоединилась к нему первой и уселась в первом ряду. Вскоре за ней появилась Маршалл, которая явно раздумывала, как далеко ей можно сесть от уважаемой женщины, не показавшись грубой, — села через два пустых сиденья от нее.
— Это все? — многозначительно спросил у нее Чеймберс, потому что у них не было возможности поговорить после встречи во дворе.
Как по сигналу, в зал поспешно вошла Элоиза.