— Тогда у нас серьезная проблема.
— Я не совсем понимаю, почему. Морально я хочу помочь вам остановить его, прежде чем он навредит другому человеку. Но с артистической точки зрения мне кажется, что мы все имеем честь лицезреть его гениальность в любой форме, и, безусловно, часть меня хочет увидеть окончание его… коллекции.
— Коллекции? — с отвращением спросила Маршалл. У нее начинала болеть голова. — Ладно. Скажите мне: когда дойдет до дела и вам придется выбирать, какая сторона выиграет?
— Честно, я не знаю.
Она возмущенно покачала головой:
— Вы до сих пор в него влюблены? Даже после всего этого?
— …Да.
— Вы что, не боитесь его?
— Он абсолютно ужасает меня.
— Потому что он чудовище! — сорвалась Маршалл, чувствуя, что разговор ходит кругами.
— О, несомненно, — согласилась Элоиза. — Но он мое чудовище.
В выцветшей бежевой рубашке и куртке, настолько побитой молью, что было удивительно, как она все еще держалась одним целым, детектив-сержант Филипп Истон был олицетворением выгоревшего полицейского, пытающегося дотянуть до пенсии.
Он все уже видел, все уже делал и пришел к неизбежному заключению, что счастье действительно в неведении.
После загруженного утра он вернулся в полицейский участок Харроу-он-де-Хилл, направляясь из булочной к своему столу с купленным в «счастливые часы» обедом в руке.
— У вас посетитель, — поприветствовал его один из коллег.
— Мне нужно поесть. Вы сами не справитесь? — вздохнул Истон.
— Пропал человек, — пожал плечами мужчина. — Это в вашей компетенции.
Поднимая голову к небесам, Истон посмотрел сквозь окно в крыше, удобно расположенное для того, чтобы посылать Богу недовольные взгляды.
— Я что, не могу улучить ни одной паршивой минуты для себя?! — выплюнул он, продолжая возмущаться по пути через офис: — Все, чего я хотел, это съесть один чертов обед.
— Добрый день! — учтиво улыбнулся он, отставляя в сторону свой обед и садясь. — Я детектив-сержант Истон. Или можете звать меня Филом, если вам угодно.
Сидящая напротив него безвкусно одетая женщина смотрела на него так, словно не поняла ни слова.
— Ладно тогда, — сказал он, проглядывая скупые детали, которые соизволили записать его коллеги. — Вы из Греции? — уточнил он с притворным интересом. — Итак, что я могу для вас сделать, миссис… — Он прищурился, разглядывая форму. — Пап… а… доп… у… лу.
— Пападопулу, — сказала она ему с сильным акцентом.
— Пападопулу, — исправился он. — Как я понимаю, вы здесь, чтобы заявить о пропаже человека?
— Мой сын, — ответила она на ломаном английском, но беспокойство в ее голосе звучало предельно ясно. — Он не приходить домой с… — Она замялась.