Маршалл не могла посмотреть ему в глаза, потому что это она втянула его в свою одержимость.
— Я понятия не имел, — сказал Чеймберс, успокаивающе похлопывая бывшего коллегу по спине. Он прочистил горло: — Раз мы все откровенничаем, я кое-чего вам не сказал… никому не говорил. Когда я сказал, что семь лет назад вы спасли мне жизнь, я говорил не о ноге. Может, я бы истек кровью, а может, нет, это неважно, потому что когда я лежал там… беспомощный… он вернулся ко мне.
— Убийца? — спросил Маршалл.
Чеймберс согласно кивнул:
— Он сдал назад. Вылез из фургона и подошел ко мне. — Теперь даже у Чеймберса покраснели глаза, пока он делился секретом, который хранил так много лет. — У него в руках была пила… — Маршалл прикрыла рот рукой. — Он схватил меня за волосы и повернул мою голову… я почувствовал зубцы лезвия, впивающиеся мне в кожу… Та рана у меня на затылке — не от аварии, — продолжал Чеймберс, а Винтер выглядел так, словно его сейчас стошнит. — Но когда вы выехали из-за угла, хотя даже не должны были там оказаться… Меня это спасло.
— Господи, — сказал Винтер, потирая лицо, пока Маршалл хранила молчание, осознавая, насколько несправедливо осудила этих мужчин, уже преследовавших убийцу в ад и обратно.
— Это дело когда-то почти стоило мне жизни, — сказал им промокший насквозь Чеймберс, — все потому, что я нарушил данное своей жене обещание. Мне жаль. Я не могу повторить ту же ошибку. Теперь, если вы меня извините, я дерьмово себя чувствую. — Он повернулся уходить, но напоследок добавил: — Будьте осторожны. Я серьезно… Оба.
Среда
Лезвие прорезало кожу с такой легкостью, первая капля крови стекла по его щеке, как алая слеза.
— Дерьмо, — пробормотал Чеймберс, не уверенный, как долго он пялился на себя в зеркало. Он отложил бритву и умылся.
— Мне нравилась твоя борода, — сказала Ева из спальни, натягивая колготки.
— Она поседела, — напомнил он ей, говоря в полотенце.
— Как по мне, ты с ней выглядел очень…
— Старым?
— …мудрым.
— Одно и то же.
— Я сделаю нам полезный омлет, — сказала Ева, пока он промакивал свою новую рану.
— С сыром? — с надеждой спросил он.
— Тебе нельзя сыр.
Все еще прижимая к щеке салфетку, Чеймберс отрешенно ковырял свой завтрак.
— Что-то происходит на работе? — спросила Ева поверх кружки кофе, уже готовясь произнести неизбежный ответ вместе с ним.
— …А?
— Что такое? — Она отставила кофе.
— Ничего, — слабо улыбнулся он. — Просто не очень хорошо спал.
— Тебя снова нога беспокоит?
— Ага, — солгал он.
Допивая остатки кофе, Ева взглянула на часы:
— Мне пора на работу. Я сегодня выступаю в суде. Ты все? — спросила она, протягивая руку за его тарелкой.