Дом оказался столь же пустынным, как и улица. Особых проблем ему не доставили ни дверь в подъезд, ни дверь в квартиру. Резко и сильно навалившись всем телом в нужную точку, он расшатал старые дверные коробки.
В коридоре валялись газеты. Из квартиры ушли несколько часов назад.
Крёнер оказался там впервые. В обеих комнатах висел тяжелый сладковатый запах женщины среднего возраста. Квартира была аккуратной, но тоскливой.
Ящики письменного стола, кроме одного, оказались не заперты — и на удивление пусты. На нижней полке книжного шкафа торчало несколько папок — они и привлекли внимание Крёнера. Оттуда высыпались кулинарные рецепты. Крёнер оставил вырезки на ковре. В середине из шкафа вынули полку, освободив место для личной галереи фотографий в рамках. По всей вероятности, близкие Петры. В самом центре, в самой крупной рамке, — юная Петра в форме: блузка в бело-голубую полоску и старомодная белая юбка. Такой непринужденной улыбки Крёнер у нее раньше не видел. Впереди на стуле, глядя в камеру, сидел Герхарт Пойкерт, едва заметно и вяло улыбаясь, — улыбку как будто отретушировали.
Кровать в соседней комнате была не застелена. Перед зеркалом кое-как разбросаны белье и вчерашняя одежда. Над изголовьем кровати тоже висели фотографии. Никто из запечатленных на них людей не имел отношение к известной Крёнеру составляющей ее жизни.
Вновь бросив взгляд на запертый ящик стола, Крёнер порылся в кармане и вынул складной нож. Сильно ткнул им в затвор замка и осторожно повернул.
Ящик тут же поддался.
Внутри оказалось еще несколько снимков, на которых она была с Герхартом Пойкертом. Крёнер аккуратно вынул всю стопку и положил их на стол, перевернув. Всем бумагам было максимум несколько лет. Сбережения и сувениры из редких поездок свидетельствовали об умеренности и недостатке фантазии. Судя по всему, деньги, которые они обязались ей выплачивать, на ее жизнь почти никак не влияли.
Вернув вещи на место, Крёнер закрыл ящик и медленно потянул нож — раздался щелчок. Затем он перешел к стоящей под столом мусорной корзине: вывалил на пол упаковку, фольгу, рекламу — и снова собрал. Когда он пихнул корзину на место, его взгляд упал на валяющиеся кулинарные рецепты. Вздохнув, он встал на коленки и собрал их в стопку. Когда он уже хотел засунуть их в кулинарную книгу, его внимание привлек желтоватый листочек.
Он явно выделялся.
Еще только разворачивая листок, Крёнер понял: больше Петра не распоряжается ни своей жизнью, ни жизнью Герхарта. Быстро прочитав небольшой текст — он помнил наизусть каждое слово, — он осознал: с тех пор как он видел его в последний раз, прошла целая вечность. Этот листок бумаги не давал покоя ему и еще двум людям на протяжении большей части их сознательной жизни.