Рамы остальных окон были накрепко завинчены.
Давно прошла пора птичьего щебетания на крыше в полутора этажах над ними. О ней постоянно напоминали длинные потеки чего-то непонятного на внешней стороне стекол.
Воннегут перестал просматривать сводки в газетах. Слишком часто он вдруг тихонько садился, бормоча что-то себе под нос. Теперь ему хватало того, что он веселился над «Евреем Зюссом» и прочей газетной сатирой и раньше остальных решал кроссворды.
Нескольким пациентам стало заметно лучше — пройдет всего несколько недель, и они вернутся в свои подразделения.
Пациентам, относящимся к группам Z15.1, L15.1, vU15.1 и vU15.3, временно отменили все формы отпуска по болезни. В их отделении были представлены все эти категории, и охватывали они большинство форм психических заболеваний — как излечимых, так и хронических. Безусловно, в мирное время после тяжелой болезни пациента списали бы или отправили на более легкую службу. Что именно скрывалось за всеми этими обозначениями, им так никто и не рассказал. Время шло, и никто не обращал на это разделение внимания. Все эти сочетания букв и цифр оставили после себя лишь один след — прозвище, которым медсестры наградили отделение.
Его называли Домом алфавита.
Главная цель лечения — сделать так, чтобы офицеры более низкого звания соображали, в какую сторону роте надо направить оружие, а более высокопоставленные офицеры были способны понять, зачем вообще это делать.
Однако от особой палаты ожидали большего.
Главный врач Манфрид Тирингер уже два раза беседовал с местным гауляйтером, который, будучи представителем берлинского командования, возложил на него обязанность достичь высоких результатов. Его внимание обратили на то, что за состоянием определенных офицеров наблюдало верховное командование и что его лично могут привлечь к ответственности, если состояние этих великолепных солдат не улучшится в соответствии с разумными ожиданиями.
Манфрид Тирингер любил повторять эти напоминания своим подчиненным и подкручивать усы во время осмотра этих так называемых великолепных пациентов, до сих пор с трудом отличавших собственные тапочки от соседских. «Но лечение есть лечение», — говорил он. А значит, не важно, что там говорят, пусть хоть и сам Гиммлер.
С каждой неделей Джеймсу становилось все труднее сосредоточиться.
Сначала пропали все детали, украшавшие ход его мыслей, наделявшие характерными чертами и оживлявшие людей из его рассказов. А затем исчезли сюжеты некоторых книг, из-за чего пробелы в его голове стали заметными.
Джеймс бесчисленное количество раз подумывал о том, чтобы не принимать таблеток. Из-за содержащих хлор препаратов его разум притуплялся, а вынести происходящее становилось легче. Можно бросать таблетки на пол, но чрезвычайно велик риск того, что его поймают. Каждый день убирались не слишком тщательно, но тем не менее аккуратно. Если же поймают на том, что он выносит лекарства в туалет, последствия, к сожалению, не будут отличаться непредсказуемостью. Других вариантов особо не было.