Затем офицер прошелся вдоль кроватей и осмотрел каждого пациента. Джеймс смотрел прямо в его бешеные глаза — причины на то у него были, — и офицер на минутку остановился.
В тот раз старший офицер безопасности пришел в палату в сопровождении двух усталых солдат СС, с трудом державшихся на ногах. Пришедший врач совершенно не отреагировал на предъявленные ему обвинения.
— Завтра окно заколотят, — коротко произнес он, повернулся спиной к дознавателям и ушел обратно к себе.
Перед тем как потушили свет, после утреннего сеанса шоковой терапии пришел в себя Брайан и вяло огляделся. Джеймс тут же закрыл глаза.
В ту же ночь снова, как раньше, раздался шепот — вернулась прежняя тревожная обстановка. Симулянты кратко обменялись сведениями. Крёнер узнал убитого и весьма четко понял, что его тоже узнали. Похвалив Ланкау, он сухо добавил, что впредь, если опять будут проблемы, придется придумывать другие методы.
— Почему? — заспорил Ланкау. — Окна заколочены — ну и что? Что мешает самоубийце броситься из закрытого окна? — закудахтал он.
Но Крёнер не засмеялся.
Происходящее внушало опасения. Скоро Брайан опять станет подавать мелкие знаки и попытается заговорить с Джеймсом.
Шмидт и Ланкау и дальше будут крепко спать днем, но ничто не говорило о том, что Крёнер даст себя перехитрить.
Придется Брайану это уяснить.
Все утро Брайану улыбались медсестры.
Рябой усердно кивнул, проходя мимо с тележкой белья, и указал на дверь. К Брайану чопорно прошагала делегация медсестер — он знал всего пару человек — и сразу же что-то запела. Воодушевление и мощь — как у вагнеровской оперы. Но не очень-то красиво выходило.
Брайан отвернулся в надежде, что они уйдут. Вместо этого одна из старших склонилась над его постелью, прижимая руки к груди. Пела она почти баритоном. Брайан испугался, что она к нему в кровать запрыгнет. Парочка пациентов захлопала в ладоши, а старшая медсестра вручила ему маленький сверток, запакованный в красивую папиросную бумагу, и, чуть поторапливая, махнула в сторону задних рядов, где в вытянутых руках медсестры возникла жалкая коричневая штука. Насколько Брайан мог судить по осыпавшимся краям и неровной поверхности, это был кусок торта, украшенный крошечной свастикой. Лица всех собравшихся засияли. Врач жадно глянул в сторону торта и впервые дружелюбно ему улыбнулся. Оказалось, зубы у него гнилые. Брайан лег обратно в постель, без всякого настроения рассматривая засохшее кондитерское изделие. Он оказался главным действующим лицом чужого дня рождения. Такой праздник в палате отмечали впервые.