Открытие оказалось ужасным. Кроме них с Джеймсом, в палату попали еще три симулянта. Умные, сообразительные, наблюдательные, непредсказуемые и — в этом он ни секунды не сомневался — опасные. С этого момента неизвестными для Брайана становились ряд обстоятельств. Его главный страх. Неизвестные величины.
В том, что теперь рябой заинтересовался Брайаном, сомнений нет. Вопрос в том, что он успел подметить. Джеймс долго пытался предупредить его насчет симулянтов. Теперь он понял. Накатило осознание, какое бессилие ощущал Джеймс. Чего ему только из-за него не пришлось вытерпеть в последние недели и месяцы! Брайан горячо пожалел, что не обратил на его сигналы больше внимания. «Больше, Джеймс, я не буду добавлять тебе трудностей!» — беззвучно пообещал он. Он взмолился, чтобы теперь Джеймс это понял. Ночной эпизод вряд ли укрылся от его внимания.
Их вновь связала невидимая нить.
Многие пациенты нервно задергались, когда новая медсестра с шумом распахнула дверь и визгливым голосом стала говорить о Гитлере, употребляя слово «Wolfsschanze»[11]. Брайан не сводил с нее глаз все время, пока она шла по проходу мимо крестившейся Петры и Воннегута — у того отвисла челюсть. Брайан понадеялся, что Гитлера больше нет в живых. Доктор Хольст долго на нее смотрел, слушая, что она говорит. Видимо, ее лепет и воодушевление на него особого впечатления не произвели, а вот Джеймс приподнялся в постели, что случалось редко, — взгляд чересчур оживился, и он выслушал все, что она сказала. Рядом, поглядывая на него, сидел рябой.
Затем доктор Хольст вдруг развернулся к кроватям у себя за спиной, предоставив медсестру, Гитлера и Wolfsschanze самим себе. Прежде всего — работа и больница. Брайан увидел, что объявление, вдруг окончившись, застало Джеймса врасплох — он едва успел провалиться в извечную апатию. Рябой же, напротив, улыбнулся и снял одеяло, чтобы оно не мешало врачу, когда тот до него дойдет.
Несмотря на то что реакции от доктора Хольста не последовало, должно быть, случилось что-то серьезное. Атмосфера накалилась, все было по-другому, не как всегда, и впервые за несколько недель в отделении появился офицер безопасности.
Его они раньше не видели. Почти мальчишка, как показалось Брайану, даже моложе его самого. Обходя кровати, юнец здоровался с каждым по отдельности, протягивая наполовину согнутую руку и кивая в тех случаях, когда приветствие оказывалось взаимным. Каждому пациенту он заглянул в глаза. Коридор, ведущий к туалетам и ванной комнате, он обошел медленными, размеренными шагами, распахивая двери так, что те сильно и гулко хлопали. Судя по всему, присутствие человека в черной форме впечатления ни на кого не произвело. Даже симулянты во время приветствия смотрели ему в глаза, а широколицый улыбался шире обычного, резко вытянул руку и отсалютовал с таким напором, что все вздрогнули. Его тощий сообщник с соседней кровати оказался уже не столь смелым. На узком лице, конечно, возникла улыбка, но руку для приветствия он лишь приподнял. В это время на пол частично сползло одеяло — между кроватями болтался свисавший угол. Под кроватью валялась таблетка, которую Брайан потерял во время стычки с рябым. Брайан сразу же ее увидел и попытался подавить сопровождающий страх глотательный рефлекс.