Михаил Генделев (1950–2009). Луна над головой
Поэт Михаил Генделев был человеком карнавальным, «прикольным», как теперь говорят. При этом он совсем не пользовался натужной гримасой записного острослова. Он был таковым по сути, по существу: ходил в котелке, с бабочкой, в ярком каком-то костюме, своими очками-велосипедами и добродушно-злодейским прищуром напоминал Коровьева. Даже отчество его было от популярных юмористов: не Самуилович, не Шмулевич, а Самуэлевич — Михаил Самуэлевич. В сущности Генделев принадлежит к живучему отряду шутников и балагуров, которые не перевелись еще на русскоязычном пространстве мирового еврейского гульбища, будь то Малаховка, Брайтон или Ашдод.
1
Генделев — ленинградец, выпускник Ленинградского медицинского института. Стихи начал писать в студенческие годы, печатался в самиздате, выступал на подпольных литературных вечерах. «В среде андеграунда была чрезвычайно высокая конкуренция, — вспоминал впоследствии Генделев. — Конкурс на место поэта в Ленинграде того периода был чрезвычайно высок, как и уровень письма».
Есть свидетельства друзей, думаю, не слишком преувеличенные, что в молодые годы поэт подрабатывал санитаром в психбольнице, фельдшером на скорой помощи, литредактором в газете, грузчиком в порту, художником на стадионе, почтальоном, лесорубом, ныряльщиком за рапанами, лодочником на пляже, автором и режиссером агитбригады и т. д., и т. п. Впрочем, достоверно известно, что после института он работал врачом в спортклубе «Буревестник». А в 1977-м, по его словам, «пулей вылетел в Израиль», где вскоре поселился в Иерусалиме. Здесь всерьез началась его литературная работа: вышли первые поэтические сборники, появились переводы современных и классических израильских поэтов.
В 1982 году грянула первая ливанская война, и Генделев был призван в армию в качестве военного врача. Вот что он пишет в стихотворении «Ночные маневры под Бейт Джубрин»:
И я пройду среди своих
и скарб свой уроню
в колоне панцирных телег
на рыжую броню
уже совсем не молодой
и лекарь полковой
я взял луну над головой
звездой кочевой…
Вообще стихи Генделева мало связаны с окружающей реальностью: обычно они представляют чреду поэтических ассоциаций, звуковых аллюзий, видений, часто уложенных в странные «фигурные» строфы. Но все это каким-то непонятным образом вдруг начинало звучать, тревожить душу, манить в незнаемое… Потом неожиданно рассыпалось, превращаясь в груду неясных лексем и таинственных звуков. Андрей Макаревич вспоминает: Миша, мол, однажды сказал, что стихи вообще пишутся не для людей; нет, читать их, конечно, не возбраняется, если кому интересно…