— Ваше Величество, миледи Лу’На… — пытается отрапортовать гвардеец, который чуть не прошиб мне лоб дверью, но Эвин останавливает его резким взмахом.
— Спасибо за службу, можешь быть свободен.
Тот мастерски щелкает каблуками и испаряется з виду быстрее, чем я успеваю об этом подумать.
— Матильда, вам не следует одной бродить по замку! Вы меня чрезвычайно расстроили! — продолжает неистовствовать Эвин.
У него очень, очень серьезное лицо, и не похоже, чтобы он был готов выслушивать мои объяснения, даже если я соберусь с силами и выдам очень правдивую ложь. И тут до меня очень ясно, словно до этого дня в моей голове все было затянуто тучами, доходит, что Эвин — король великого огромного государства, которое славится своей нетерпимостью к инакомыслию и вольнодумству. Что Эвин никогда не был и не будет просто мужчиной, который стерпит неповиновение и не будет размениваться на извинения каждый день. Он король, и у него свой собственный, отличный от простых смертных, взгляд на мир.
И быть его невестой и женой — это совсем не про беззаботную и сытую жизнь.
— Мне жаль, — я пытаюсь подобрать нужные и правильные слова, чувствуя себя чуть ли не аптекарем, отмеряющим точные унции целебных порошков и трав. — Я не должна была давать повод…
— Еще как не должны! — рявкает он, и крепкие пальцы впиваются мне в плечи, вдавливая плоть едва ли не до самых костей. И как раз в то место, где я меня уже есть «отпечаток» калитки.
Вряд ли ему понравятся мои слезы, так что я изо всех сил прикусываю губу, чтобы сдержать крик. Жмурюсь, уговаривая себя молчать и смиренно ждать наказания, потому что с королем нельзя спорить, королю нельзя сказать, что он не прав и любое его пожелание — самый первый закон для всех нас. А для меня, замарашки, присвоившей чужое имя, тем более.
Но пока я думаю все это, хватка внезапно ослабевает, и я слышу тихую ругань Эвина.
— Бездна, Матильда, я не хотел причинить вам боль.
Вместо того, чтобы разубедить его в этом, я с облегчением выдыхаю.
— Я действительно очень волновался, когда… гммм… что это на вас одето?
Мой вздох облегчения был слишком преждевременным, и сейчас мне остается лишь кое-как пытаться стянуть руками расходящуюся на груди ткань пеньюара. Я так торопилась, что не успела толком затянуть шнуровку, а у графини Рашбур эта часть тела, похоже. Все-таки немного уступает моей, хотя на королевском балу она так щеголяла открытым декольте, что каждая женщина в зале хотела стыдливо прикрыть грудь веером.
— Простите за мой недостойный внешний вид, Ваше Величество, — пытаюсь пробормотать свои искренние извинения, но Эвин внезапно притягивает меня к себе, лишая возможности произнести хоть слово, потому что моя грудь буквально расплющена об его!