Я отлично понимаю, что обстоятельства совсем не на руку, но все же не могу не залюбоваться этим вздёрнутым, усыпанным веснушками носом и решительно сжатыми губами.
— Тиль, я крайне рад, что вы умеете держать арбалет, но уж позвольте старому вояке усомниться в том, что вы знаете, какой стороной его держать.
— Милорд, вы насмехаетесь над моей помощью?
— Тиль, клянусь честью мундира, лично я ничего не имею против вашей помощи, но мой инстинкт самосохранения со мной категорически не согласен. И еще задница, которая наверняка схватит первую же вашу стрелу. Кстати, я не уверен, но кажется в этом саду нет деревьев, на которых растут арбалеты!
Не знаю, сколько еще мы бы припирались — к моему удовольствию, чего уж юлить — но пара гулких ударов как раз за нашими спинами, заставляют оглянуться.
Я делаю это как раз вовремя, потому что разлом, в который мы только что выпрыгнули, вдруг изрыгает рыжее пламя, как будто кто-то с обратной стороны вздумал развести костер до самого солнца.
И снова рев, на этот раз такой близкий, что даже у меня екает сердце.
Демонова язва, это… не очень хорошо.
Глава двенадцатая: Сиротка
Мне так страшно, как не было никогда в жизни.
Трясутся все полжилки даже там, где и трястись-то нечему.
И еще эта странная горящая ярость внутри, как будто я выпила не сладкое, вкусно пахнущее земляникой вино, а бутыль того пойла, от которого мужики становятся злыми и ищут, от кого бы почесать кулаки.
И… Плачущий, я до сих пор не могу поверить, что сказала те ужасные бесстыжие слова вслух.
Хорошо, что прямо сейчас мне не нужно думать, какая дикость и помутнение рассудка заставили меня сделать это, потому что тогда пришлось бы с досады рвать на себе волосы. Подумать только — призналась, как последняя… что пока он чудесно проводил время со своей невестой, я думала о… всяком разном.
Даже если это чистая правда и только мысли об этом мужчине помогали мне хоть как-то согреваться и каждый раз после «уроков» герцогини собирать себя заново.
— Тиль, я буду вынужден запихнуть вас в этот куст головой вниз, если вы не перестанете геройствовать, как пьяная мышь!
Мне отчаянно приятно, что когда происходит весь этот ужас, он все же властно заводит меня себе за спину. Приятно, что его спина достаточно широкая и сильная, даже если вся она покрыта рваными шрамами. Не представляю, каково ему было пережить все это.
Шрамы меня нисколько не пугают.
Но очень тревожат те символы, которые часто пульсируют поверх них. Раньше их точно не было. Они появились только сейчас, покрыли его кожу тонкой вязью рисунка, который завораживает и пугает одновременно.