Нокс падает прямо на острые обломки рухнувшей стены замка.
Падает с такой высоты, что даже сквозь рев, новые кислотные вспышки и грозные раскаты над нашими головами, я все равно болезненно четко слышу хруст ломающихся костей.
Весь мир для меня будто немеет и замедляется, начинает течь до противного медленно.
Я не слышу ни единого звука, кроме снова и снова, и снова повторяющегося хруста, и печально тихого падения Рэйвена. Мотаю головой, хочу хоть как-то справиться с оцепенением, но ничего не получается.
Он лежит там: с неестественно вывернутой рукой, с откинутой куда-то за спину головой, и шея как будто нарочно подставлена под острый словно бритва обломок, который балансирует над ним на самом крае обломка стены.
Если он упадет…
Я вскакиваю на ноги.
Не страшно совсем.
В голове зудит только одна мысль — я должна вытащить оттуда моего Нокса, а потом — будь что будет.
Дырявые юбки платья путаются в коленях, и я без сожаления, прямо на ходу, обрываю их, ничуть не стесняясь, что теперь мои ноги в одних нижних коротких панталонах, выставлены на всеобщее обозрение. Главное, что я могу бежать.
Сквозь зеленые зловонные облака, чей едкий дым вторгается в мои легкие.
По израненной взрывами земле.
Рогатое чудище продолжает реветь, но сейчас ему явно не до того, чтобы ловить одну никчемную цель. Кто-то отвлекает его, и я подозреваю, что эти кислотные бомбы и взрывы — подмога, которую привел Эвин.
Ничего не имеет значения кром того, что я должна оттащить Рэйвена в безопасное место.
До него остается всего несколько метров, когда прямо передо мной взрывается ядовитая колба. Липкие кислотные брызги летят на беззащитную кожу рук. Жжет так сильно, что слезы из глаз, но я все равно не останавливаюсь, хоть чувствую, как под действием кислоты моя кожа буквально обугливается и немеет в тех местах, где отрава успела добраться до плоти.
Еще всего два шага.
Я падаю на колени, хватаю Нокса за плечи и пытаюсь оттащить в сторону.
Не смотреть и не думать, что он выглядит сломанным, как соломенная игрушка, которую пропустили через молотилку.
Все будет хорошо.
Он же особенный, этот невыносимый герцог!
Он откроет глаза, скажет, что для него эти раны — пара пустяков, а через несколько недель, когда встанет на ноги, снова будет портить мне жизнь вечными придирками и сальными шуточками.
Я едва успеваю сделать последний рывок, как обломок стены с грохотом падает вниз, поднимая грязное облако пыли.
— Ваша Светлость! — С силой хлещу Рейвена по бледным обескровленным щекам. — Очнитесь!
Его голова беспомощно болтается на шее.