— Мы ничего не обещали, — мурлыкают голоса. — Мы так давно не находили ничего настолько вкусного…
— Рэйвен, ты… обещал. Пожалуйста. Ты ведь не мог совсем исчезнуть.
И именно эта мысль причиняет невыносимую боль.
Я не могу представить свой мир, в котором его не будет.
Не могу и не хочу.
— Ты зря беспокоишься о своем Инквизиторе, малышка — он крепко спит.
Инквизиторе?
Глаза снова начинают слипаться.
Может быть, на этот раз я уйду в сон и останусь там навсегда? Там мой Рэйвен жив.
Почему меня не тревожит что он «инквизитор»?
Он ведь охотится на таких, как я — непонятных, со странными символами Хаоса на коже.
Что такое ga’an’ern?
Почему я так его назвала?
— Ты… ты?! — шепот переходит на громкий оглушающий визг и в ту минуту, когда я чувствую уже знакомую ударную волну защиты браслета, мое тело камнем уходит под воду с головой, полностью лишенное опоры и поддержки.
Глава тридцатая: Герцог
Я все-таки потерял контроль.
Проклятье!
О том, что это произошло, не трудно догадаться по тому, что мы с Тиль одновременно выныривает из-под воды, но на противоположных концах бассейна. И вид у нее такой, будто она как раз придумывает самый мучительный способ меня убить.
Вероятно, я заслужил.
Потому что последнее мое воспоминание — оно еще до того, как малышка нырнула в воду.
Потом лишь обрывки воспоминаний в рассеянном тумане других образов — похотливых и кровавых, с привкусом крови и пепла.
Повозкой «моего сознания» снова управляли демоны и этих ребят, судя по всему, очень заносило на поворотах.
— Вы же мне обещали! — кричит Тиль, сплевывая воду, и стыдливо прикрывая одной рукой прилипшую к груди шелковую нижнюю сорочку н тонких бретелях.
У нее настолько ослепительно белые плечи и невинные крохотные веснушки на ключицах, что я, рыкнув на самого себя, поворачиваюсь спиной. До боли цепляюсь пальцами в края бассейна.
— Тиль… — Бездна все подери, впервые в жизни я не знаю, что сказать, потому что правда обещал. — Мне правда жаль, Тиль. Я думал, что… сильнее.
— Вы думали! И пока вы думали, ваша самонадеянность чуть не стоила мне чести! И жизни!
Я буквально силой удерживаю себя от желания чуть-чуть повернуть голову, чтобы хоть одним глазом полюбоваться на нее в ярости. У нее так премило розовеют щеки и раздувается нос!
А между тем, до меня с опозданием доходит, что я уже не чувствую боли в груди, и как минимум не истекаю кровью. На восстановление еще потребуется время, но сегодня я точно не умру, если только моя малышка не приложит к этому руку.
— Благодаря вам, Тиль, я жив, — говорю смиренно и тихо. И горло режет непривычными интонациями. — Вероятно, мне следует благодарить богов за вашу отвагу и доброе сердце.