Я вздрагиваю и густо краснею.
На мне тонкие шелковые панталоны, но в воде они едва ли ощущаются сильным препятствием. И под корсетом точно такая же нижняя блузка на тонких бретелях.
— Ты очень вкусно пахнешь, малышка. — Шепот его дыхание скользит по моему плечу, поднимается вверх до того места, где к моей шее прилипли мокрые пряди. — Так оглушительно вкусно, что на свое счастье не можешь читать мысли, иначе бежала бы от меня о всех ног.
Что он несет?
Мне трудно соображать и еще труднее сосредоточиться на какой-то одной мысли.
Это не его голос.
Это как будто… что-то другое в его теле.
Значит, вот так выглядит поглощенная Тьма?
У меня начинает кружится голова. Внезапно, потому что минуту назад я была готова бодрствовать всю ночь, если это было бы необходимо ради здоровья герцога. А сейчас меня как будто убаюкивает и укачивает, медленно погружает в тепло и негу, от которой веки стремительно тяжелеют и в ушах откуда-то появляется настойчивый щебет птиц.
Мне хорошо.
И стоило бояться? Мы просто рядом друг с другом — что в этом предосудительного?
Я втягиваю живот, когда Нокс медленно потирает большим пальцем ткань вокруг пупка.
Может, ничего страшного не случится, если совсем убрать одежду?
Это ведь так естественно — быть обнаженной перед тем, кого…
Меня все-таки тревожит настойчивый зуд капли разума, которая чудом уцелела в этой эйфории.
«Что-то не так!» — протестует она, и мне никак не удается ее заглушить.
Что может быть не так, когда мы вдвоем? Мы созданы друг для друга.
«Почувствуй!» — продолжает сопротивляться внутренний голос, и я пытаюсь найти причину для беспокойства. Конечно, только чтобы его успокоить и отдаться своим чувствам.
Рука герцога у меня н животе.
Второй он придерживает меня за локоть, не давая погрузиться в воду.
Но… кто тогда гладит мое плечо?
Эта мысль действует как отрезвляющий осенний холодный дождь.
— Рэйвен, ты… — Мои губы немеют от недостатка сил.
— Моя маленькая сладкая монашенка, — его голос как будто сквозь эхо.
Нет, не его голос.
Его голоса.
Я дергаю рукой, пытаясь освободиться, но вместо этого только сильнее запутываюсь в его объятиях.
— Даже не смей думать о побеге, монашка. — Резко, жестко, лишая остатков воли. — Ты сегодня главное блюдо на нашем столе.
Он сказал «нашем»?
Мне ведь не показалось?
Пытаюсь энергичнее работать ногами, но что-то мешает.
Опускаю взгляд и на этот раз не могу подавить крик, потому что там, через прозрачную толщу воды, хорошо видны темные вихри, опоясывающие мои ноги словно неразрывные цепи.
— Отпусти меня… пожалуйста, — кое-как нахожу силы на униженную мольбу о помощи. — Ты обещал, что никогда не причинишь мне вред.