– Так там тоже жила целительница. Хочешь сказать, не пытался нанести ей визит через окно?
– Я? Я визиты наношу исключительно через дверь, – он возмущенно посмотрел на Штадена, но возмущение было столь ненастоящим, что даже я не поверила. – И вообще, там плетистые розы на стене, с огромнейшими колючками, а это, знаешь ли, не способствует лазанью по стенам…
– А с левитацией у тебя все те же проблемы?
– Какие проблемы? Нет у меня никаких проблем.
Брун возмущенно засопел, поклонился и ушел, одарив меня на прощанье разочарованным взглядом.
Фридерика жаждала немедленных действий, пришлось напомнить, что пока мы ничего не знаем и можем только расспрашивать, и то – очень осторожно, принимая во внимание подозрения о смерти сестры. К сожалению, Фридерика ничего определенного не вспомнила, кроме общей тональности писем, на которой ничего не построить. Нельзя исключать вероятность обычного самоубийства, случившегося именно по причине, указанной следователем. Естественно, Фридерике говорить такое не стал, близкие люди иной раз не признают очевидное. Зато предложил внимательно осмотреть комнату погибшей сестры, поскольку практикантка упорно рвалась делать хоть что-то и следовало направить эту жажду деятельности в нужное русло. В комнате после погибшей целительницы никто не жил, могло что-то остаться. Маловероятно, конечно, но все же не невозможно, да и Фридерика займется делом, а не переживаниями.
Проводив инориту, я заглянул к Вайнеру, слишком уж явно было его нежелание говорить о зачарованной решетке на окне моей подопечной. Пришлось подождать в коридоре: целитель выслушивал очередного пострадавшего от карантина, который находил у себя все новые и новые симптомы в надежде поваляться несколько дней в одной из палат. Дверь оставалась чуть приоткрытой, поэтому я сполна насладился чужой фантазией: черный дымок при выдохе, звездочки в глазах при вдохе и жесточайшая ломота в костях. Картина вырисовывалась очень живописная.
– Рядовой, вы совершенно здоровы, – наконец не выдержал целитель. – Нечего выдумывать ерунду. Где ваш выдыхаемый дым?
– Его плохо видно, – вдохновенно продолжал врать пациент. – У вас освещение слабое, а дым не слишком сильный. А вот на солнце…
– А вот на солнце все пройдет, – Вайнер был невозмутим. – Кроме ломоты, разумеется. Но она – последствие вчерашнего перепоя, исцелять не буду. Свободны.
– Но вы обязаны…
– Исцеление похмельного синдрома – только по личному распоряжению полковника Циммермана, – отрезал целитель. – Не собираюсь тратить Дар на всякую ерунду. Я один – вас много. Звездочки, видите ли, у него в черном дыму. Пить надо меньше.