И все, разговор исперчен, как любила выражаться Пава.
«Сволочь, как же это было изящно сказано», — пронеслось у нее в голове.
В общем, настораживала излишняя Левина красивость и незаурядный ум, в связи с чем дамам чудилось, что он готовит какие-то козни и строит далеко идущие планы — тихой сапой проникнуть в семью, внедриться в самое, так сказать, ее сердце, через оплот — Лидку— запустить свои щупальца в бюджет и, не дай бог, смошенничать каким-то своим накатанным путем или вообще обнести квартиру, когда все расслабятся. Аккуратно делились этими опасениями с Лидой. Но ответные и, кстати, вполне веские аргументы, что у Льва известный папа, достойная работа в ведущей советской газете и что он уважаемый специалист в своей фотографической области, приняты не были. А хорошая квартира и отдельная мастерская в центре — это, решили подруги, точно для отвода глаз. Поначалу этот роман они приняли в штыки и просто убили Лидку каким-то эталонным цинизмом. Своим напором и безапелляционностью среди всех, конечно же, выделялась Павочка, которая Лидке так и заявила: «Он для тебя слишком молод, раз уж мы тут с тобой делимся впечатлениями!»
Паве казалось, что она чуть-чуть обладает сверхспособностями проникать в чужие мысли и видит этого Левку насквозь, в связи с чем даже начала настоящее расследование, чтобы подтвердить свою правоту. Не поленилась, позвонила в редакцию, чтобы ей подтвердили, что да, Лев Розенталь их фотокорреспондент, но в кабинете его сейчас нет, потому что он на задании. «Знаем мы эти его задания, — процедила сквозь зубы Павочка и зачем-то прищурилась, — скорее всего, это не задание, а неистовый кобел еж».
В глубине души она понимала, что Лидка питалась эмоциями, которые, с одной стороны, украшали ее жизнь, а с другой — могли ее и уничтожить. Сколько раз в молодости она видела эти расставания, когда Лидка долго еще ходила шлангом, ее мотыльковые взмахи ресниц и кривую улыбку перед тем, как горько расплакаться. Но то в молодости. Нервы тогда были крепкими, грудь высокой, ноги легкими, а разум незамутненным. Сейчас-то страдать будет куда тяжелее. Поэтому Павочка и хотела ее спасти. И конечно, чуть-чуть завидовала, хоть и презирала себя за эту червивость.
Как-то Павочка снова воспользовалась случаем и постаралась вывести Льва на разговор — или, как она потом выразилась, на чистую воду. Лидка часто собирала у себя подруг на фрап, старинную карточную игру, к которой они пристрастились еще со времен оперетты. Играли всегда на деньги, азартно и шумно, большой компанией, много курили, пропускали по рюмочке за круг и к концу игры были хороши, ведь кругов таких было не счесть. Лидка подсадила на это дело и Левушку, который полюбил стареющих клоунесс. Он с восторгом, а порой и с недоверием слушал их невероятные страстные истории без комплексов, от которых закипала кровь и начинались мощные внезапные приливы к отдельным органам. Истории были всякие, но особенной яркостью отличались подробности про их подпольные танцевально-эротические конкурсы под общим названием «Нимфы и фавны». Этими далекими воспоминаниями девушки очень дорожили, но с течением лет эротические истории молодости обросли еще более пикантными фантазиями и несуществовавшими подробностями, хотя и без того были чересчур смелыми. Первый раз Левушка опешил от таких ошеломительных воспоминаний, но с интересом и страстью всякий раз слушал, ловя каждое слово этих милых дам с печатью застарелого полового опыта на лице, и старался не показывать своего удивления.