Лидка махнула стопку и глубоко затянулась сигаретой, прикрыв глаза от вездесущего дыма.
— Лидок, — обратилась Веточка к Лиде, — а ты уверена, что обо всем этом разврате надо вспоминать при твоем молодом человеке? Он даже не выдержал, сбежал!
— Ну мы же без особых подробностей, а так, влегкую. Ничего страшного в этом не вижу. Пусть учится. Потерпите, детки, дайте только срок! Будет вам и белка, будет и свисток! — бросила учительница.
В комнату вошел все еще смущенный Лев и, отодвинув стул в угол комнаты, сел.
— Тебе здесь удобнее, Левушка? — спросила Лида и дотронулась до его руки. — Расскажи теперь нам ты что-нибудь интересное, развлеки девушек.
Лев охотно наполнил рюмашки, глубоко вздохнул, чтобы отвлечься от пережитого, и, сделав небольшую паузу, начал говорить о своем детстве, это оказалось первое, что пришло в голову.
— У меня над кроватью, сколько я себя помню, наверное, с самого рождения, висела репродукция «Венеры перед зеркалом» Рубенса, выдранная из «Огонька». Наверное, еще бабушка когда-то повесила. Без рамочки, просто на проржавевших булавках. Вот я все свои детские годы и смотрел на Венерину мощную спину — и когда засыпал, и когда просыпался, — это было первое, что я видел. С Рубенса начинался день, Рубенсом и заканчивался. Эта мускулистая женская спина была немаловажной частью моего детства, моих снов и фантазий. Я помню каждый ее изгиб, каждую складку, каждую еле заметную тень. Так и вижу все это перед глазами. До сих пор. Но лица, отраженного в зеркале, не помню. Только спину. Как вырос, узнал все про Рубенса и его картины, хотел даже стать экскурсоводом в музее. Не знаю, к чему это я сейчас вдруг, видимо, ваши смелые рассказы настроили на такой лад. Но неважно, скажите мне, например, какая у вас первая ассоциация, связанная с Рубенсом? — обратился он к подвыпившим и разгоряченным дамам.
— Я точно знаю, что он создал барокко, сам об этом не зная, ну не создал, конечно, слово это тут не совсем подходящее, — закатила глаза всезнающая Веточка, — хотя вряд ли его имя вообще с этим связывают, но тем не менее это так. Ничего не бывает случайного, все имеет первопричину. Вот Рубенс и есть первопричина барокко.
— Ветка, чего у тебя в голове только нет! — всплеснула пухлыми ручонками Тяпка и проследила за Веткиным взглядом — на потолок.
Веточка, обладательница изысканных манер, изящной непосредственности и редкого чувства такта, благосклонно на нее посмотрела и приложила палец к губам, ей было интересно послушать про Рубенса дальше.
Лев продолжил: