На этом мы заключили наш сепаратный мир.
Так что, когда наступил вечер пятницы и я с тоской ждала, пока заберут моих последних малышей с продленки, в голове блуждала мысль: провести вечер со стейком, книгой и вином, или принять предложение подружек и пойти с ними на кофе и десерт.
Пересилил первый вариант.
И я, немного ограбив супермаркет, а заодно спустив непозволительную сумму на игристое вино, отправилась к себе.
Готовить ужин.
Для себя одной.
Держа в уме, что, если бы все это было на территории Бармаглота, он бы отымел меня уже сегодня.
Потому что у меня больше нет аргументов, чтобы отказываться от секса с ним.
Потому что — эта мысль вертится в моей голове все время, пока я подбрасываю сливочное масло на гриль к огромному стейку — секса с Бармаглотом мне хочется до усрачки.
Возможно, потому что в моей голове что-то переключилось после того, как его сперма оказалась на моем животе. И вдруг стало понятно, что нам может быть хорошо вместе просто так: видеться пару раз в неделю, заниматься сексом без обязательств, как он и предлагал. У него собьется оскомина, а я буду наслаждаться обществом здоровенного классного мужика.
И, чего уж отнекиваться, нежиться в его заботе.
Которой после исчезновения Андрея мне стало хотеться еще больше.
И как раз в тот момент, когда я выкладывала мясо на красивую белую тарелку, мой телефон «оживает».
Звонком от Марта.
Я долго смотрю на экран и из принципа не сбрасываю, хотя очень хочется ответить и сказать Марту все, что я о нем думаю.
Андрей набирает меня еще раз, а потом присылает сообщение: «Я под твоим домом, можно подняться?»
На часах — десять вечера пятницы.
Он так уверен, что я сижу в слезах и соплях всю неделю, и у меня нет никаких планов на выходные, кроме как лить слезы над нашими недоотношениями?
Откладываю телефон.
Медленно и с расстановкой режу стейк, обкладываю его дольками помидоров.
И когда Андрей присылает еще одно сообщение с тремя вопросительными знаками, просто выключаю телефон.
На мгновение — только на одну секунду — мне кажется, что стоит хотя бы выглянуть в окно, но я быстро давлю этот порыв. Мне все равно, даже если Андрей проторчит под моим подъездом всю ночь. Даже если его заметет снегом и утром, когда выйду по своим делам, меня «встретит» прекрасный сугроб.
Его «Да пошла ты!» до сих пор всплывает в моей голове.
Потому что даже если я была на взводе, в моих словах не было ничего такого, чтобы услышать в ответ как человек, с которым мы провели почти идеальные две недели, вдруг послал меня, словно я вещалась ему на шею при живой жене и малолетних детях.