— Если цветы и конфеты, то это очень зря, — фыркает она. — Но выбросить в ведро плюшевого зайца у меня, пожалуй, не поднимемся рука.
— Прости, но я сегодня без цветов, конфет и зайцев.
Она и правда появляется только через час. Сегодня впервые за последние недели немного потеплело, и сугробы развезло в грязную жижу. Алиса в длинном темно-сером пальто, тяжелых ботинках, больше смахивающих на обувь лесоруба, и розовой шапке с кошачьими ушами.
Сама, без приглашения, садится в машину, но на заднее сиденье.
Дурная молчаливая сцена.
— Что это? — спрашивает Алиса, когда протягиваю ей обычную картонную коробку, которую сам сделал на работе. Пришлось вспомнить чертово оригами, за которым убивал время на скучных лекциях еще в универе. Не дождавшись моего ответа, открывает. Достает ключ с брелоком в виде черепахи. — Ключи от твоего сердца? — пытается иронизировать.
— От моей квартиры. — Как же хреново разговаривать вот так — глядя на нее в зеркало заднего вида, но ближе пока и не стоит. — Приезжай, когда… В общем, я буду тебя ждать, Динамщица.
Она не выглядит удивленной.
Хотя, что я вижу на ее лице в маленьком продолговатом зеркале, в тени, а теперь еще и повернувшуюся к окну?
— А где Дина? — спрашивает без особого интереса.
— Мы расстались.
Можно, конечно, рассказать, как она нагрянула без предупреждения, не оставив мне выбора. И даже что сразу после этого я уехал на работу. И все остальное тоже, потому что если я в чем-то и виноват перед Алисой, то только в том, что не сказал правду с самого начала. Сейчас кажется, что она бы все поняла и дала мне пару дней разобраться с Диной.
Но Алисе все это не интересно. По женщине, даже когда ее лицо скрыто серой тенью, всегда видно, что она хочет услышать, а о чем лучше не говорить.
Алиса кладет ключи в коробку, закрывает ее крышкой.
Вертит и перекладывает из ладони в ладонь.
— Ну и сколько у меня есть времени? — еще один вопрос, но на этот раз она отвечает на мой взгляд в зеркало.
Впервые в жизни вот так спокойно выясняю отношения.
Наверное, потому, что у нее уже перегорело, а меня до сих пор слегка штормит.
Первый раз в жизни я творю такую романтичную хрень. Тем более, с девушкой, с которой даже не трахался. Тем более, с малолеткой, с которой — вот парадокс — так до сих пор и не знаю, что делать.
— Алиса, я же сказал, что буду ждать.
— Десять лет? — язвит она, прищуриваясь.
Криво усмехаюсь в ответ.
— Так и знала, что у мужского «я буду ждать тебя всю жизнь» все равно ограниченный срок годности.