По ту сторону Рыночной площади все так же зазывал на кружечку пива кабачок старого Роджера. Рядом с ним блестела окнами двухэтажная гостиница. Еще одна, для более взыскательной публики, занимала небольшой особнячок в квартале отсюда, возле ратуши. Видимо, там остановится Матиас – не на свинью же у поилки ему любоваться!
– Куда?
Прежде чем Августа успела возразить, помешать, Матиас подхватил ее саквояж.
– Вы не собирались со мной нянчиться, – припомнила она былые слова.
– С такой дорогой, – Матиас брезгливо расшатал булыжник носком ботинка, – и тяжелой сумкой вы переломаете ноги. Считайте жестом доброй воли.
Августа не нашла что возразить, хотя она предпочла бы прогуляться одна. Дело вовсе не в Матиасе – ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел нынешнее пристанище Дзиртов. Некогда они обитали на Королевской улице, гуляли по единственному на весь город бульвару и пили кофе в кондитерской, а теперь скатились до переулка возле пивных складов. Там было грязно, темно, а по ночам бегали крысы. Каждый год мать с улыбкой говорила сначала мужу, потом детям, что это временно, нужно потерпеть, скоро они выкупят закладную и вернутся в прежний дом. Однако не бывает ничего более постоянного, нежели временное, и пару лет назад пришлось заложить даже это убогое жилище.
До места добирались в полном молчании. Матиас тактично предоставил Августу самой себе, хотя пристально следил за ее лицом. От него не укрылась тоска, с которой она глянула на яркую вывеску какой-то лавки. Сейчас там торговали чаем, но несложно было догадаться, кому она принадлежала прежде.
Все дальше и дальше от роскоши, все ближе и ближе к окраине…
Наконец возле таверны «Сладкая булочка» Августа свернула направо, в узкий переулок, выходивший еще в один, складской, и остановилась у второго дома с покосившимся крыльцом. Некогда кирпичное здание было выкрашено в зеленый цвет, но с годами штукатурка осыпалась, то здесь, то там обнажив кладку. Входная дверь покосилась и тоже нуждалась в починке, равно как кривой водосток, обрывавшийся посредине первого этажа. Однако владельцы дома, как могли, старались поддержать уют. Матиас заметил цветочные горшки в окнах, затейливый ящик для писем. Очевидно, в него давно не заглядывали: из прорези торчала добрая четверть пухлого конверта. Поколебавшись, Матиас вытащил его и передал Августе.
– Решение суда, – едва глянув на обратный адрес, упавшим голосом пробормотала она и выкинула конверт в бочку для дождевой воды.
Августа боялась браться за дверной молоток. Ее страшила мысль, что дом заняли чужие люди. Кусая губы, пытаясь унять охватившую ее панику, она упрямо мысленно повторяла: «Ты успеешь». Затылок буравил взгляд Матиаса. Странно, именно он придал ей сил.