В окно струился мягкий дневной свет. Створку чуть приподняли, и свежий ветерок, пропахший пробудившейся весной, мягко касался щеки Августы. Она ощущала себя разбитой. Все тело ныло, вдобавок во рту пересохло. К счастью, сердобольные люди оставили на прикроватном столике не только букет первоцветов, но и стакан воды. Августа залпом осушила его и с легким стоном спустила ноги с кровати.
Все как в тумане…
Воспоминания возвращались яркими вспышками: предательство Эдуарда, приезд подруги, темнота, полет и бесконечный ужас. Только сейчас Августа в полной мере осознала, что разминулась со смертью. Сядь она чуточку правее – и труп.
По коже пробежал холодок. Августа обняла себя руками и принялась раскачиваться из стороны в сторону. В таком состоянии ее и застала молоденькая горничная, посланная хозяйкой проведать больную. Темная головка мелькнула и тут же исчезла в дверном проеме. Послышался топот ног и громкие крики: «Очнулась, очнулась!» Августа вздрогнула и перестала раскачиваться. В голове щелкнуло: сейчас придет та женщина, хозяйка. Нужно взять себя в руки и притвориться Алисой, хотя больше всего на свете Августе сейчас хотелось лечь и снова заснуть. Может, если она вторично откроет глаза, все окажется страшным сном.
– Ох и напугала ты нас всех, душенька!
От голоса хозяйки мигом разболелась голова. Приложив ладонь ко лбу, Августа со стоном опустилась на подушки и прикрыла глаза. По черепу словно стучали десятки молоточков. Бум, бум, бум… Или это кровь? Августа толком ничего не понимала, лишь безумно хотела снова остаться одной. И спать. Спать так много, как она никогда не спала в жизни.
Послышался легкий шелест ткани. Перина чуть осела под весом хозяйки замка.
– Врач предупредил, что тебе нужен покой. Ты сильно ударилась головой.
Головой? Августа растерянно провела ладонью по волосам и нащупала повязку. Ну да, кровь. Когда она пришла в себя там, в покореженном экипаже, что-то липкое стекало по коже.
«Это так хорошо, это так удачно! – пробилась сквозь усталость спасительная мысль. – Не придется ничего объяснять».
– До сих пор болит, – пожаловалась Августа, преступив к первой части игры. – И туман… Вот пытаюсь вспомнить твое имя, и никак.
Только бы не промахнуться с фамильярным «ты»! Но женщина казалась ее ровесницей, от силы лет двадцати шести – двадцати семи, обращалась к ней по-родственному. Вряд ли настоящая Алиса стала бы ей выкать.
– Еще бы! – вздохнула хозяйка и поправила сбившееся одеяло. – После такого-то потрясения! Ты вчера как в дурмане была, чудом имя погибшей бедняжки вспомнила. Ты ведь о ней мне писала?