Воодушевленные успехом, мы дружно вошли. Сказать, что сокровищница поражала, это не сказать ничего. На мгновение мне почудилось, что мы оказались где-то в божественных чертогах. Огромная комната была сверху донизу обита мягкими черными бархатными панелями. На каждой панели крепилось несколько полок с десятками небольших мягких подушечек, и на каждой подушечке лежало целое состояние. Чего здесь только не было: изумруды, рубины, бриллианты… Потрясающее великолепие, освещенное холодным светом зачарованных кристаллов, сверкало и переливалось всеми цветами радуги. Броши, серьги, колье всевозможных форм и расцветок. Если разом продать все, что здесь есть, можно было бы запросто купить небольшую страну.
Гаспар и Крис, привычные к подобным зрелищам, равнодушно осматривали комнату. Мы же со Шнырем никак не могли прийти в себя и собраться в кучку. Глаза разбегались от такой неземной красоты.
– Ожерелье было здесь, – сказал Кроун и указал на кафедру в глубине сокровищницы.
Я подошла ближе. На небольшом пьедестале лежала черная бархатная подушка, с трех сторон окруженная такими же черными бархатными стенками, наподобие открытой шкатулки или ящика. Она была пустой.
– Если вы не против, я вас покину, – вдруг заявил младший герцог. – Палец до сих пор кровоточит.
И в доказательство поднял руку, по которой сбегала тоненькая струйка крови. Я подошла к раненому, вытащив из кармана губку, промокнула порез и помазала его целительной мазью, предусмотрительно взятой с собой.
– Через пару минут все заживет, – уверенно заявила, убирая в карман походный набор «скорой помощи».
– Спасибо, – благодарно кивнул Гаспар. – Но мне все равно нужно идти. Я должен встретиться с Тэтчердом…
– Конечно, – подал голос Крис. – Спасибо за помощь.
– Не за что, – отозвался герцог и покинул сокровищницу, предусмотрительно оставив дверь открытой.
– Кому нужно продаться, чтобы получить такое богатство? – мечтательно протянул Шнырь, восхищенно глядя на сапфировую тиару.
– Тебя и даром никто не согласится взять, – ворчливо отозвалась я. – Давайте работать.
– Не переживай, Шнырик, – успокаивал Крис. – Все, что здесь есть, – часть майората.
– И что? – не понял чертяка.
– Все это богатство неотчуждаемо, – пояснил друг. – Иными словами, его нельзя продать или каким-либо другим способом обратить в деньги. Можно лишь смотреть и восхищаться.
– Ну и ладно, буду восхищаться, – бодро согласился Шнырь, напялив на себя тиару, перстни и массивное ожерелье. Он подбежал к зеркалу, висевшему на одной из бархатных панелей, и беспрестанно крутился, самозабвенно любуясь и приговаривая, что такой красоты свет еще не видывал. Имел ли он в виду себя или украшения, осталось неизвестным. Пришлось поспешно оттаскивать эту рогатую сороку от сокровищ и отправлять обратно в замок, чтобы не путался под ногами и не поливал драгоценности своими слюнями.