Мои соседи по полкам — среднего возраста инженеры из Цзянси, командированные в Чэнду по каким-то своим, видимо страшно секретным и важным производственным делам. В ответ на мои расспросы они только вежливо улыбаются, обретая абсолютно непонимающий — с намеком на несовершенство моего китайского — вид. Это, однако, не мешает им прекрасно воспринимать мой пекинский диалект, как только речь заходит о вещах нейтральных и обыденных. Кроме этой троицы соседствуют со мной пятеро совсем молодых офицеров, то ли из-за проблем с билетами, то ли в целях экономии занимающих все вместе одну среднюю полку, на которой отдыхают по очереди. Пейзаж за окном их интересует мало, разговор у нас не клеится, и в купе, если не принимать во внимание бесконечный перестук колес, почти все время стоит тишина. Но и цзянсийцы, и офицеры настойчиво угощают меня прихваченными в дорогу деликатесами — дарами китайских тропиков. Отказаться, когда тебе чуть ли не насильно укладывают в рот очищенный банан и по-детски обижаются в случае отказа, довольно трудно. Но не менее сложно заставить их принять свое угощение. «Спасибо, я сыт», — стандартный ответ, подкрепляемый дежурной улыбкой и прижатыми в знак благодарности к груди руками. Трудно понять, на чем основана эта манерность поведения: причиной ли тут обычное гостеприимство хозяина по отношению к гостю — а китайцы, в чем я не раз мог убедиться, народ исключительно гостеприимный — или комплекция моя, пострадавшая в процессе двухдневной голодовки в Дали, не внушает особого доверия, но меня везде и всюду настойчиво подкармливают и опекают. Хотя в любом случае чувствуешь себя как-то не очень уютно, когда тебя покровительственно и жалостливо (неужели у меня такой изможденный вид?) пытаются подкармливать не избалованные изобилием китайцы.
В 16. 12, точно по расписанию, поезд прибывает на станцию Эмэй. Меня встречают начальник иностранного отдела тов. Тун У и довольно свободно щебечущая по-английски переводчица Ли Вэй. За их спинами маячит грозный символ моего скорого разорения — «хлебный фургон». Опять прием по высшему разряду и за мой счет…
На пути к гостинице — а это каких-то десять километров — обсуждаем мои планы на период пребывания в Эмэе. К сожалению, надежды на конкретную помощь со стороны местных товарищей немного. Единственное, что они в силах и что обещают подыскать, — кое-какие материалы о восстании Ли Юнхэ и Лань Чаодина: происходило в центральной Сычуани такое довольно крупное восстание китайского крестьянства в 1859–1863 гг., затронувшее краем и Эмэй, но шансов на что-то интересное мало. Так что главной задачей остается, как и предполагалось, восхождение на Эмэйшань.