Сам катер представляет собой небольшую посудину, рассчитанную на 50–60 пассажиров, с большим остекленным салоном, на котором, в свою очередь, устроена частично крытая навесом Прогулочная палуба. В салоне на столах, покрытых аккуратными белыми скатертями, стоят термосы с чаем, вазы с апельсинами и конфетами. У переднего стекла словно прирос к штурвалу рулевой.
Вместе с нами на борт поднимаются группа японцев и человек семь европейцев. Ровно в десять катер тихо отваливает от пристани, и на четыре часа мы окунаемся в атмосферу изумительной по красоте природы. Сквозь кристально чистую воду отчетливо видно уложенное галькой русло реки. В ее искристом зеркале отражаются вздымающиеся ввысь мрачные, неприступные утесы, зеленые холмы, растущие из расщелин вековые деревья, разметавшиеся на прибрежных плесах метелки бамбука (рис. 2). Этими картинами люди восхищаются уже много столетий. Они наделили многие скалы красивыми именами, заставляющими биться чувственные женские сердца в предвкушении драматических любовных историй, сложили о них легенды и предания. «Тоскующая по мужу фея», «Святой, вращающий жернова», «Счастливая свадьба у Лазоревого холма», «Вышитые на горе узоры», «Увенчанный короной утес» — в этих названиях и романтика, и поэзия, и истинное понимание прекрасного. 83-километровый отрезок Лицзяна между Гуйлинем и Яншо известен не только по всему Китаю, но и далеко за его пределами.
Февраль в Южном Китае — сухой сезон. Воды в реке немного, встречается много отмелей, и даже наш неглубоко сидящий катер, медленно лавируя в поисках фарватера, время от времени скребется днищем о камни. В одном месте вовсе останавливаемся, чтобы пропустить поднимающиеся вверх по течению суда. Погода по-прежнему пасмурная, накрапывает дождь, местами со скалистых вершин сползает к воде туман, но пейзаж от этого только выигрывает, и расплывающиеся в белесой дымке отдаленные горы порождают странно-неясное, тревожное и в то же время умиротворенное чувство. В природе преобладают мягкие, голубые тона, и лишь там, где к берегу подступают покрытые зеленеющей растительностью склоны, вода и вместе с ней воздух приобретают изумительную изумрудную окраску. Говорят, что такая погода — лучшее время для путешествия по Лицзяну. Летом, в 30-градусную жару, когда некуда спрятаться от изнуряющей духоты, оно превращается в муку.
Жизнь на реке идет своим чередом. Первоначально деревни появляются нечасто, но потом, по мере того как рельеф становится более пологим, горы не столь крутыми, а Лицзян полноводнее, их становится больше. Примостившиеся на небольших отмелях, у подножия скал невзрачные, крытые соломой или черной от времени черепицей домишки окружены зарослями вечнозеленого кустарника и бамбука. Поля по берегам реки почти не просматриваются: каменистые склоны не очень охотно позволяют человеку хозяйничать в этих краях. И лишь кое-где в узких ущельях уступами взбираются вверх этажи обработанной земли.