С лодки на горы смотрю — они
как резвые жеребцы.
Быстро мимо лодки летит
во сто голов табун.
Впереди — отчетливо предстают
скал исполинских зубцы,
Позади — испуганно мчатся прочь
бесчисленные беглецы.
Выше смотрю — крутая тропа,
склон каменист, высок.
Неспешно идет по тропе человек,
едва приметный вдали.
Машу рукой, окликнуть хочу,
но уносит меня поток.
Как вольная птица, летит на юг
мой одинокий челнок.
(Пер. с кит. Е. Витковского)
Так выразил свои впечатления от Санься двадцатидвухлетний Су Ши. А наш теплоход оставляет за кормой задумчивые, поглощенные в сладостные воспоминания о прошлом вершины и устремляется все дальше и дальше на восток. Не пропустить бы только маленькую деревушку Бэйши, стоящую на южном берегу реки. Ничего примечательного, но это важная точка на географической карте: здесь пролегает граница между Сычуанью и Хубэем.
Ровно в полдень причаливаем к пирсу уездного центра Бадун, как и все населенные пункты на Янцзы древнего, но внешне очень молодого. Дымит труба небольшого кожевенного заводика, скользят по склону к воде поблескивающие окнами кубики жилых домов. Трудно представить, как держатся они на этой крутизне. Стоим десять минут. Высадка, посадка — и снова в путь.
После легкого обеда из прихваченных в Ваньсяне припасов делаю попытку вздремнуть, но подкрадывающийся сон рассеян объявлением, которое скороговоркой выплескивает на пассажиров судовая трансляция: слева по борту Цзыгуй, родина великого мыслителя, поэта и патриота Цюй Юаня (340–278 гг. до н. э.) Имя это не может оставить равнодушным человека, хоть немного соприкоснувшегося с китайской культурой.
Человек трудной судьбы, личность великая и в истории китайской культуры, наверное, просто блистательная, Цюй Юань происходил из высших аристократических кругов, был министром и советником правителя царства Чу, пользовался его доверием, принимал участие в разработке внутренней и внешней политики, но прежде всего был и всегда оставался человеком и гражданином. Осмелившись выступить против неправедных, как он считал, действий своего властелина, поднять голос в защиту своей земли и страдающего в нескончаемых войнах простого народа, Цюй Юань подвергся опале и до конца своей жизни находился в изгнании. Однако именно в эти годы творчество его достигло расцвета, появились бессмертная элегия «Скорбь изгнанника», знаменитые «Чуские строфы», открывшие собой целую эпоху в древнекитайской поэзии.
Жизнь поэта закончилась трагически. В 278 г. до н. э. царство Чу было окончательно разгромлено царством Цинь, войска последнего захватили чускую столицу, и 62-летний Цюй Юань, уже 20 лет находившийся в изгнании, настрадавшийся и уставший от нескончаемых несчастий, в знак протеста против действия царского двора утопился в реке Мило.