Прощаясь с Юньнанью, решаем еще раз отведать вьетнамской кухни и отправляемся к «мистеру Тану». Хозяин, хоть и не сразу, нас признает, но ограничивается обычной вежливостью. То ли настроение у него в тот день было не очень, то ли решил, что реклама уже сделана, но впервые пришедшие с нами Пола и ее неизменная спутница Цке, по-детски всему удивляющаяся, наивная и исключительно вежливая японка, получили в качестве сувенира лишь календарики. Палочки «мистер Тан» решил сэкономить. И обслуживание наше он переложил на свою дочь, и счет минимум в два раза превышал наши собственные подсчеты, проделанные на основе выписанных в меню цен. Когда привыкшие считать свои доллары американцы намекнули вьетнамцу об этом несоответствии, возмущению последнего не было предела. Не заботясь о правдивости своих слов, он объяснил разницу существованием «больших» и «малых» порций, устаревшими ценами и прочими столь же сомнительными факторами, но два юаня как бы в насмешку скинул. Правильно: бизнес есть бизнес, и как же иначе доить богатых и расчетливых капиталистов? И меня в том числе.
На Дунфэнлу у входа в кафе мелом на черных досках, совсем таких, какие висят в школьных классах, длинный перечень сладостей, напитков, различных сортов мороженого. Меню, конечно, миф, и в наличии — лишь минимум, в том числе приторно-сладкий кофе и безвкусное мороженое. Но не этого ради упоминаю я об этом типичном для сегодняшнего Китая заведении типа «кафе-мороженое», а потому, что попался мне на глаза высокий, плотный, круглолицый, средних лет мужчина, который тихо проскользнул в зал, присел к одному, другому, третьему столику, взял лежавшие на нем палочки и… принялся доедать оставленный кем-то в чашке рис. Так он, нисколько не смущаясь нашим к нему вниманием, обследовал другую посуду и опустился на стул, явно дожидаясь нашего ухода.
А вечером пекинское телевидение демонстрирует американское варьете. Не первой молодости и свежести дамы мотают подолами платьев, демонстрируя нижнее белье. Интересно, как бы реагировал на это представление китаец из кафе?
В последний день в городе вечной весны просыпаюсь неожиданно рано. До рассвета еще далеко, лежу в постели, как бы прокручивая в мыслях все путешествие. Накатывает щемящее сердце сожаление о его скоротечности, о том, что увидеть удалось так мало, что нет возможности пожить в этом удивительном крае подольше, по-настоящему почувствовать, впитать в себя его скрытые прелести. Тешу себя надеждой на возвращение.
Думаю и о том, что увиденное нами в ходе поездки — главным образом фасадная, парадная сторона Китая. Вполне естественно, что, находясь в положении окруженных комфортом и сориентированных на экзотику рафинированных туристов, мы на иное рассчитывать просто не могли. Возникавшие было проблемы и становились таковыми только из-за нашего статуса балуемых вниманием иностранцев и решались без нашего участия, а настроенное на экзотику восприятие постоянно искало чего-то необычного, острого, пикантного и, конечно, находило его. Трудная, будничная, совсем не такая яркая как золоченные статуи будд и слепящие свежей киноварью храмовые и дворцовые ансамбли, повседневность оставалась где-то в стороне и лишь изредка, словно в противовес этой самой экзотике играла на контрастах, била по глазам беспорядком, бедностью, неустроенностью, словно проверяя на истинное отношение к Китаю.