В Теко все было подготовлено к моему прибытию. Руководитель лаборатории Сэм Джонсон, живой общительный человек, начал беспокоиться, не случилось ли чего со мной, и уже собирался послать навстречу мне машину. Да, участок дороги от Лунсара до Макени даже по африканским масштабам, как признал Сэм Джонсон, сокрушенно качая головой, «очень плохой, очень».
Меня приняли как старого друга, хотя Сэм Джонсон видел меня впервые. Но он друг Хассана — и этим все объясняется. Слуга Сэма, молодой локо по имени Сури, внес мой багаж в дом, не разрешив мне дотронуться ни до одной вещи. Во время пребывания на станции я могу пользоваться его услугами, сказал Джонсон. Мне отвели огромную комнату с огромной кроватью, один вид которой возбудил у меня ужасное желание спать. Но мой гостеприимный хозяин с помощью изрядной порции фуфу быстро возвратил меня к жизни. Фуфу — национальное блюдо, которое во Фритауне едят по субботам во всех семьях. Но оно очень популярно и в провинции, да и вообще во всей Западной Африке. От поданной к фуфу подливки типа карри из пальмового масла и острых приправ у меня захватило дух. Пока мы ели, Сэм Джонсон рассказал, как это блюдо приготовляется. Очищенные клубни маниока (он, как и картофель, принадлежит к пасленовым) около недели вымачивают в воде, чтобы в процессе брожения из них вышли ядовитые вещества, затем толкут в деревянной ступе, полученную массу разводят водой и пропускают через сито, чтобы отделить от волокон. Когда раствор отстоится, в осадке выпадает крахмал. Воду сливают, а клейкую крахмальную кашицу сушат на противнях. Получается мука, годная для хранения. Само по себе фуфу имеет пресный вкус наподобие нашей картофельной муки, и только различные пряные подливки с большим количеством перца придают ему остроту.
После ужина я, как обычно, проявил в моем дорожном бачке две черно-белые пленки, чтобы проверить исправность камеры «Пентакон-шесть». Результаты — прекрасные, все в порядке.
После этого мы сидели на маленькой веранде перед домом и беседовали, и все тяготы прошедшего дня стали для меня воспоминаниями. Я чувствовал себя непринужденно, почти как дома в обществе моего симпатичного хозяина — с такой естественной простотой держал себя этот образованный и умный человек.
Солнце зашло и окрасило небо над Африкой в красные тона. До наступления полной темноты оставалось несколько минут. Птицы прощались с угасавшим днем, одни взволнованно щебетали, другие пели мелодичными голосами, напоминавшими звуки флейты. Постепенно в концерт вступали цикады. Но дневной зной не отступил. Здесь, на внутреннем плоскогорье, чувствовалось отсутствие освежающего вечернего бриза, который дует на побережье. Только легкое дуновение ветерка еле-еле шевелило листья деревьев. Над высокими пальмами быстро пролетали на запад вытянутые треугольником небольшие стаи египетских цапель. Там горел буш, и спасавшиеся от огня насекомые становились легкой добычей птиц. От ближайшего источника доносились веселые женские голоса. «Вечерний клуб представительниц прекрасного пола», — с легкой иронией заметил Сэм Джонсон.