Приехал на похороны, увидел, что с младшим духи сделали, сразу подал рапорт о переводе к нам. Дошел до министра. Пока суд да дело тренировался в стрельбе день и ночь. Он и до того классный стрелок был, белку, соболя еще на гражданке промышлял. Когда министр удовлетворил его просьбу, стал здесь охотиться на духов. Делал это классно. У него фирменная марка была — попадал или в глаз или в центр лба. Духи как поняли, что против них один человек войну такую убийственную ведет, озверели. За голову награду назначили…
— Так, что достали его?
— Нет, тут другое, совсем другое. Однажды он подстрелил… одного духа. Чаще ведь как, снайпер выстрелит и только через прицел свою работу видит… до и после выстрела. А тут взяли мы караван с оружием, наркотой. Всех перебили из охраны. Ну и этого тоже. Снайпер подошел взглянуть на свою работу и обомлел. Слова сказать не может. Стал около него на колени, плачет. Мы к нему. Что да как. Он и говорит смотрите ребята, я брата убил. Достает фотографию из бумажника — точно, один к одному, как двойник, только смуглый чуть. Лицо молодое, нежное, пушок вместо усов. А во лбу дырка. Похож, однако, очень.
— Мы-то знали точно, что его брата давно уже схоронили. Начали уговаривать. Выпить дали. Вроде отошел парень. Но стал задумчивый, больше молчал. Командование его ценило и придерживало от выходов на задание, давало в себя прийти. Пришлось все же и ему снова идти. Надо стрелять, а он не молчит. Потом говорил Целюсь, а палец нажать спусковой курок не может. Хорошо, в тот раз обошлось без потерь. Второй раз рисковать не стал. Вернулся на базу, рапорт командиру, мол прошу перевести из снайперов опять в медики.
— Разобрались, слава Богу, по-человечески, хоть контрик грозился его на психэкспертизу отправить. Удовлетворили просьбу. Теперь фельдшером служит. Рискует говорят очень, под самым огнем ребят вытаскивает. Видно, что-то в нем повернулось в душе… Сейчас мне не понять его… Может со временем… Вот такие дела. — Парень вздохнул также тихо, еле слышно, как говорил.
— Тот снайпер сибиряк, чалдон. Новенький откуда-то с Кавказа. Я его еще плохо знаю.
Тема оказалась исчерпана и мы снова замолчали, вслушивась в окружающую тишину. До прилета вертолетов оставалось еще три часа.
Тишину разорвал истошный, нечеловеческий вой, вырвавшийся из ущелья. Мы схватились за оружие и не сговариваясь поползли к опушке кустарника. Навстречу в кустарник вкатился старший группы.
— Падлы, они взяли Гошку! — Заскрипел он зубами. — Привезли в кузове пикапа. Скрученного. Теперь привязали к кольцу в стене и пытают. Вырезали из спины ремень.