: она тогда уже вышла замуж и родила детей. «В газете опубликовали статью, и мать решила мне обо всем рассказать», — пояснила мне Маделин в 2014 году. Известие о том, что отец в тюрьме, не оттолкнуло ее, но разбудило любопытство: «Мне захотелось его повидать. И поговорить с ним».
Она возобновила отношения с отцом в последний год жизни Ласалля и навещала его в тюрьме в Трентоне вместе с детьми, которые тогда были дошкольниками. Он делал для них игрушечные кораблики, а для Маделин с мужем — кожаные блокноты. Когда он подал прошение об условно-досрочном освобождении{212} в связи с проблемами с сердцем и легкими, Маделин предложила ему после освобождения жить у нее. Но этого не случилось.
«Я смотрела в его лицо и узнавала свои черты, — рассказывала Маделин. — И муж это тоже сразу заметил». В последние месяцы жизни Ласалля дочь не донимала его расспросами, что же он такое натворил, что оказался в тюрьме. «Мы разговаривали как отец и дочь, — говорила Маделин. — Нам было легко друг с другом. Он был просто отец. Признаться, я никогда не задумывалась о том, виновен он или нет».
«Исповедь» Гумберта Гумберта передал нам Джон Рэй-младший. Подобным образом Маделин невольно стала хранительницей той версии событий, которой придерживался Фрэнк Ласалль. Когда я обмолвилась при ней о «похищении», она бесцеремонно меня оборвала. «Он рассказывал иначе», — заявила Маделин и передала мне то, о чем писал Ласалль в апелляционных жалобах, — историю, в которую суд обоснованно не поверил, сочтя ее фантазией.
На свободу Фрэнк Ласалль так и не вышел. В последний раз он подал апелляцию в 1962 году и снова получил отказ. 22 марта 1966 года, просидев в тюрьме в Трентоне шестнадцать лет, он умер от артериосклероза{213}. Согласно свидетельству о смерти, через два месяца ему должно было бы исполниться семьдесят. Имя его в свидетельстве указано как Фрэнк Ласалль III, прежде этот его порядковый номер нигде не появлялся. И то, что скончался Ласалль под чужим именем, да и возраст его оказался окутан тайной, вполне соответствовало образу человека, который всю жизнь пытался скрыть ужасную правду.
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ.
«Эх, Эдя, не повезло же тебе»
Через две недели после гибели Салли Хорнер внимание Владимира Набокова привлекло еще одно сенсационное преступление{214}, о котором сообщило агентство Associated Press; Набоков даже выписал на карточку подробности. В отличие от истории Салли, о которой повествователь упоминает вскользь, но которая при этом пронизывает весь роман, это происшествие удостоилось целого абзаца в начале тридцать третьей главы. Гумберт Гумберт вернулся в Рамздэль.