Трактовку образа Салли Хорнер в «Лолите» Долинин интерпретирует снисходительно: он утверждает, что местами, в том числе в композиции второй части, просматривается прототип. Исследователь пишет, что Набоков скорее «хотел, чтобы мы помнили и жалели бедную девушку, чье украденное детство и безвременная кончина помогли породить его (а не Гумберта Гумберта) Лолиту — подлинную героиню романа, скрытую за самовлюбленным многословием повествователя».
Жалость, о которой говорит Долинин, возникает в сцене последней встречи Гумберта и Долорес. Она замужем, беременна, ей уже семнадцать, у нее «уже не детские вспухшие жилы на узких руках». Теперь она слишком взрослая — на его извращенный вкус, — и тут он наконец понимает (о чем опять же замечает мимоходом), как жестоко ее осквернил и измучил сколько горя ей причинил: «Поскольку не доказано мне (мне, каков я есть сейчас, с нынешним моим сердцем, и отпущенной бородой, и начавшимся физическим разложением), что поведение маньяка лишившего детства северо-американскую малолетнюю девочку, Долорес Гейз, не имеет ни цены ни веса в разрезе вечности — поскольку мне не доказано это (а если можно это доказать, то жизнь — пошлый фарс), я ничего другого не нахожу для смягчения своих страданий, как унылый и очень местный паллиатив словесного искусства».
Прозрение Гумберта согласуется с заметкой, которую Вера сделала в дневнике в 1958 году{185}, на следующий день после того, как «Лолиту» опубликовали в Америке. Вера с восторгом упоминала, что в газетах роман по большей части хвалят, что книги быстро раскупают, однако ее печалило, что критики кое-чего не замечают. «Мне бы хотелось, чтобы хоть кто-то увидел, с какой нежностью описана ее детская беспомощность, ее трогательная зависимость от ужасного ГГ, ее душераздирающая отвага».
Нужно отдать Набокову должное: сквозь дымку эгоцентричности рассказчика все же проступают подлинные черты характера Долорес — взбалмошной, сложной, незрелой. Она вовсе не «очаровательная проказница, которую возвышает над обычной жизнью лишь особая любовь»{186}. Она отлично играет в теннис, не лезет за словом в карман («Ты что-то очень книжно выражаешься, милый папаша»), и когда ей наконец удается сбежать от Гумберта с Клэром Куильти, она хватается за эту возможность, чтобы выжить. Любой жребий лучше жизни с ее отчимом.
И плевать, что потом она сбежит и от Куильти, который хотел снимать ее в сценах группового секса в порнографических фильмах. Плевать, что Долорес «довольствуется» Диком Скиллером, материнством и семейной жизнью, которая, увы, продлится недолго. Зато у нее будет свобода и независимость самостоятельно принимать все эти решения — свобода, которой под властью Гумберта Гумберта она не знала.