Отец продолжает считать, а я никак не могу решить, где спрятаться. Обычно я бегу к маме, но внезапно мне снова оказывается двенадцать лет, и я вспоминаю, что она умерла. Бежать не к кому, а отец вот-вот придет меня искать. Грудь стискивает ужасное чувство, что укрыться негде и никто не придет на помощь.
«Тридцать восемь, тридцать девять, сорок…»
Я забегаю в пустую спальню и смотрю в окно. На углу церкви снова и снова мигает и гаснет уличный фонарь. Справа раскачиваются на ветру ветки дерева. Темнеет, и над восточным хребтом сверкает молния.
«Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят. Кто не спрятался, я не виноват!»
Тишина…
Я жду. Отец, наверное, ищет на первом этаже. В комнате слышно, как он меня зовет.
– Сэм, ты здесь? А может, там?
Раздаются его шаги по ступенькам – один за другим. Я озираюсь, пытаясь отыскать укрытие, но в комнате – в моем сне – нет мебели, поэтому я просто встаю за дверью. Придется дать отцу меня найти, решаю я, но тут происходит нечто странное.
– Где же ты, Сэм? – выкликает голос.
Только это больше не папин голос. Это мистер Джинн.
Я бросаюсь к двери на чердак. Та – удивительное дело! – не издает ни звука. Я взбегаю по лестнице и прячусь среди ящиков. Голос снова зовет меня, на сей раз – в пустой комнате.
– Сэм, где ты? – певуче спрашивает он. Я точно знаю, это старик. – Я пришел отдать должок!
Я заползаю еще глубже. Снаружи грохочет гром. На чердачной лестнице раздаются шаги.
А затем, внезапно, как бывает только в снах, я оказываюсь на нашем дубе. Стою высоко на ветке и тянусь за плодом. Снизу на дерево карабкается мистер Джинн и хватает меня за ногу. Как только ему удалось взобраться так далеко? Он такой большой, а ветки тонкие. Он ловит меня за пятку, и ногти старика впиваются глубоко в кожу.
– Плод тебе не принадлежит! – говорит он и вдруг превращается в Амарока.
Тут мы оба падаем – долго, проваливаясь сквозь ветки, а потом я ударяюсь о зеленую траву и наконец просыпаюсь.
* * *
– Покорми ягненка и беги обедать! – крикнул сверху, с сеновала, отец.
Я подметал проход внизу и слышал, как он и мистер Теннин вышли наружу через заднюю дверь сеновала, что находилась аккурат вровень с холмом. Большая дверь c отдаленным грохотом закрылась за ними, и воцарилась тишина.
Я поставил метлу в угол, прислонив к деревянной стене. Подметая, я поднял пыль в воздух, и в лучах солнца кружились мириады частичек, подобно множеству планет.
Взяв бутылку с молоком, я отправился к стойлу ягненка. Тот бросился на изгородь и жалобно заблеял. Я улыбнулся ему и потрепал по макушке, а малыш попытался ухватить меня за палец, решив, что это тоже соска.