— У парнишки тоже нет знаков, — сказал Алтан, но глядя, как больно сейчас другу, не стал продолжать. — Что с убийствами будем делать? — решил он перевести тему.
— А ничего не будем, — сказал Ванжур. — Балта прав, я уже никто, так, экскурсовод по Ольхону. Будем моего правнука растить и туристов встречать, пока у нас это получается. Главный шаман на острове сам разберется.
— Уверен? — спросил Алтан огорченно.
— Нет, — честно ответил Ванжур и поджал губы, он всегда делал так, когда злился.
— Шаманы шепчутся, что кто-то решил найти золотого орла китайской колдуньи, ведь первые два убийства на точках, — как бы между делом сказал Алтан и вновь прихлебнул чай. Ветер на улице стучался в стекла и, казалось, старался разорвать крепкий дом.
— Шалит Баргузин, — словно не заметив слов друга, сказал Ванжур, — в этом году как никогда, — и помолчав немного, тихо добавил: — Этого просто не может быть, но если шаманы правы, то будут еще два убийства, — в голове же засела устойчивая мысль — завтра обязательно надо съездить на гору Шаманку, проверить тайник.
После этих слов за черным окном завыл ветер, протяжно и страшно, словно раненый зверь, но двое мужчин, что сидели за столом под старым абажуром, по-детски испуганно вздрогнули. Потому как они знали, что так завывать могут только духи, которые пытаются предупредить о чем-то глупых людей.
Вика летела на маленьком легкомоторном самолете и не чувствовала ни страха, ни шума двигателей, которые крутили небольшие лопасти воздушного автобуса. Это были ее первые полеты в жизни, и она была уверена, что будет страшно бояться. Но ни в самолете Москва — Иркутск, ни в этом, который летел на Ольхон, страха не было абсолютно.
Так как кресла в салоне находились ниже крыла, то можно было наблюдать движение лопастей двигателя на фоне красивых видов Байкала. От этого великолепия захватывало дух, но казалось, красивые виды никого кроме девушки не приводят в трепет. Люди в маленьком салоне, в котором даже от пилота отделяла всего лишь шторка, громко кричали друг другу и оттого стоял целый хор человеческих голосов из русского и какого-то еще непонятного ей языка.
Вика, казалось, не слышала этого крика, в голове стояли лишь горькие слова, что вчера вечером бросала ей в лицо мать, страшно и отвратительно брызгая слюной изо рта.
— Ты ошибка природы, — кричала она, — за что меня так покарал бог, за что! — при этом она картинно поднимала руки к потолку, словно и вправду стараясь услышать оттуда ответ. — Я знала, что дурные гены не позволят мне воспитать тебя человеком, и как я ни старалась, гены твоего дегенерата папаши вылезли в тебе своей натурой.