Потом говорил о каком-то ковчежце с ризы Богородицы, принадлежавшем будто бы князю Якову Долгорукому[877]. Предлагают купить, променять. Документ 1829 г. под старый почерк. Спрашивал, следует ли продолжать раскопки в Кремле. Говорю: «Ведь рано или поздно это надо было сделать.» Надо осмотреть подземный Кремль и в археологическом отношении и в строительном. Каков, например, проезд Троицких ворот. Карета могла провалиться в проезде.
1 июня. Четверг. Великий князь был в музее, смотрел портрет Александра III, что пишет Серов и вещи из раскопок на Сходне у Спаса в Курганах.
11 июня скончался Д. А. Ровинский, о чем я прочел в газетах 13 июня[878]. В этот день, 13-го был у меня в музее Иван Петрович Корнилов[879].
Прочитал телеграмму от 12 июня, что Д. А. Ровинский скончался в Вильдунгене (11 июня), а затем — объявление в «Московских ведомостях» № 163, пятница, 16 июня, что тело прибудет в Москву, в субботу 17 июня по Брестской дороге около 9 часов утра, отпевание на Тверской у Василия Кесарийского, погребение у Спаса на Сетуне. Явился я из Химок. Дождь, ливень, ветер, холод, весь измок. Жду, пришел поезд. Тела нет. Справляюсь во всех местах, ничего не знают. Прибыл еще какой-то знакомый (я его забыл кто он). Растолковал я ему, что ничего нет. Подошел к книжному столу, в «Московских ведомостях» № 164 объявление, что тело прибудет вместо субботы в воскресенье 18 числа, что о дне отпевания будет объявлено особо. Ночую в Москве. Наутро являюсь. Опять ничего нет. Какие-то две прибыли из Санкт-Петербурга. Я сказал, что завтра в понедельник не явлюсь, ибо стало неизвестным, когда прибудет тело.
11 июля. Князь Н. С. Щербатов сообщил мне, что великий князь желает меня видеть перед своим отъездом. 5 числа я послал ему поздравительную телеграмму, а князь Н. С. сам ездил в Ильинское, где великий князь спрашивал любезно обо мне и заявил желание видеть меня. Ответную телеграмму он прислал любезную.
12 июля. Среда. Явился к великому князю в 10 часов, и был принят только в ½ первого. Много было народу, все важного. Он желал только проститься со мною. Спросил о здоровье, что приобретено вновь. «А вещи, шлемы и пр., найденные в Ипатином переулке, — я говорит, — доставлю вам осенью». Вот и все. В тот же день он уехал в Санкт-Петербург и потом на два месяца за границу.
Восходя на 75 ступень жизненной горы, я увидал многое, чего не видел прежде. Стали со всех сторон открываться новые горизонты-небосклоны. Покрывавший их туман стал проясняться, стал исчезать или уходить в даль. Это туман унаследованных понятий, ложной лжи ложь, говорили люди Смутного времени в начале XVII столетия о тумане своих событий и людских поступков. Обнаруживалось, что эта ложь есть прирожденная человечеству фантастическая сила, плод его вообразительных способностей, дар самой его природы, особый талант беспрестанно создавать себе фантомы-обманы воображения, миражи. Как и когда человек возродился на Земле — неведомо, да едва ли когда он узнает об этом. Но возродился он, одаренный мыслью и воображением. Эти дары тотчас стали работать, как повелевала им их природа. Мыслью человек уяснял себе окружающий мир, старался понять, где он и что он. Воображение претворяло эти понятия в живые образы, потому что иначе человек не мог себе и представить движение своей мысли. Он мыслил образами.