. Действительность страшна. Но с нею вместе надо поставить и монополию газеты. Что такое газета? Реклама наполовину, и вот реклама делается также страшною. Фельетонист является начальством, монополистом, жидом. Гоните вы справедливо жидовский элемент, а сами поступаете, как истые жиды.
Болтовня, т. е. фельетон[881]. Когда я начал читать газеты, этому уже лет 20, меня очень смущало это слово — фельетон. Никак я не мог понять, что это значит. Спрашивал у знакомых и приятелей, толковали они, но я все-таки ничего ясного не познавал. Только теперь, постоянно читая фельетоны, я выразумел, что это самое простое и понятное дело. Это просто-напросто болтовня. Самая удобная форма словесности, поговорим о том, о сем, а больше ни о чем, выказывая свое остроумие или тупоумие, и слабодушие, и легкоумие, и злоумие, а вообще всякое своеумие или по поводу случившихся случаев или явившихся явлений в общественной или домашней жизни, в политике, в литературе, в науке, в искусстве и т. д. всюду.
Убеждение и доктрина — понятия различные. Убеждение способно от лжи переходить к истине. Оно ищет истину. Доктрина истину уже нашла и не сомневается в ней. От того ей свойственна закостенелость и всякое коснение.
Я убежден, что парламент — самая лучшая форма государственного управления. Но я могу отстоять от этого убеждения, если увижу, что это только форма без того содержания, какое ей подобает иметь по теории.
В частных случаях все непостижимые для детского ума первобытного человека — явления в его доме, дворе, он воплотил в образе домового, в реке, озере — водяного, в лесу — лешего, в поле — полевого и т. д. Это не Бог, но что-то вроде того же Бога, созданного по тому же порядку, как и Бог вселенной, обозначивший своим образом все явления Вселенские, всемирные, мировые явления неба и земли. Здесь выражалось великое творчество человека. Он создавал новый мир своих понятий, представлений об окружающем его мире всеобщего естества.
5 октября. Среда. Встречал великого князя. Он любезно обратил внимание, что я без верхней одежды на платформе, на холоде, в одном мундире. Шляпу не снимал.
10 октября. Заседание нашего совета о картине в Московскую залу. Я предложил момент, когда князь Владимир Андреевич[882], стоя под черным знаменем, собирал победителей. На поле трупы лежат, чем и выразилось Мамаево побоище[883].
26 октября. Суббота. Был у великого князя. Благодарил его за сочувственную телеграмму о кончине Насти. Очень внимателен, говорит: «Это обязанность.»
9 ноября. Четверг. В 5 часов прибыл на выставку картин В. В. Верещагина великий князь. Я и Сизов встречали и провожали.