Крестьянские поля были крохотными, состояли из тщательно возделанных прямоугольников. Обычно в углу участка виднелся небольшой холмик с табличкой. Под этими холмиками были захоронены предки китайской семьи. В деревнях кладбищ не было.
Крестьяне на себе пахали, вручную сажали рис, на коромыслах в деревянных бадьях носили воду для поливки овощей. Об искусственных удобрениях и какой-либо технике они и не слыхали. Единственное удобрение — помет скота и человеческие экскременты тщательно собирались даже в городах. У каждого мула или лошадки подвязывался подгузник для сбора навоза. Несмотря на огромное трудолюбие, крестьяне жили еще плохо. Ели скудно — чашка риса, иногда редька или листики капусты.
Темный стеганый халат служил крестьянину все сезоны и был единственным на все случаи жизни. Я видел босых крестьян в Пекине. В большом универмаге на улице Ванфуцзинь я как-то заметил группу крестьян. Они были в длинных заношенных халатах. На ногах подобие сандалий. Они ничего не покупали. Они смотрели на дешевые часы, посуду, автоматические ручки и дешевый ситец как на невиданные диковинки, словно перед ними были куски лунной породы. Купить им было не по карману. Годовой доход крестьянина в денежном выражении измерялся 15–17 юанями. Часы стоили 30–40 юаней, метр хлопчатобумажной ткани — 2–3 юаня. Большинство крестьян были неграмотными.
После официального представления Чжан Вэньтяню мы поехали в Дипломатический институт, открытый несколько дней назад. Институт был создан на базе дипломатического факультета Пекинского народного университета. Преобразование факультета в самостоятельный институт, находящийся в ведении МИДа КНР, было вызвано крайне низким уровнем подготовки специалистов, выпускаемых Народным университетом, и несоответствием их знаний требованиям, предъявляемым к работе в аппарате МИДа КНР и в заграничных учреждениях КНР.
В апреле 1956 года институт получил новое здание с общежитием для студентов и флигелем для профессорско-преподавательского состава. Новое здание мало чем отличалось от прежнего. Это был трехэтажный дом, собранный из тускло-серых панелей, выглядевший скучным и бедным. Цементные полы, голые стены, украшенные кое-где портретами Мао Цзэдуна, грубо сколоченные скамейки и столы в аудиториях и лекционных залах оставляли впечатление неуютной казармы.
Заведующие кафедрами, профессора и преподаватели подходили к нам, приветливо улыбались, высказывали удовлетворение по поводу встречи.
Яркое сентябрьское солнце, теплая и дружеская встреча со стороны преподавателей и слушателей согревали наши сердца. Я как главный советник директора и руководитель группы должен был проводить беседы и консультации с руководством института (два-три раза в неделю) и читать общий курс истории международных отношений с 1917 по 1957 год (по две лекции в неделю). Немалую нагрузку несли и другие члены нашей группы. В институте, да и в библиотеках Пекина отсутствовали самые необходимые документы и материалы по новейшему периоду. Сказались многолетняя гражданская война и разруха, Y занятость правительственных органов другими неотложными делами, связанными со становлением новой власти, борьбой с коррупцией и инфляцией, голодом и безработицей. Пекинская библиотека получила в дар от Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина немало литературы, но, конечно, специальной было недостаточно. Я попросил жену, которая выезжала из Москвы позже, захватить как можно больше книг из моей личной библиотеки. Подготовка к лекциям отнимала много времени и сил. Приходилось заранее составлять письменный текст лекций. Рукопись перепечатывалась и передавалась переводчику, который готовил ее к устному переводу. Лекцию я читал по-русски, абзац за абзацем. Чэнь Чжи переводил на китайский. Если я чувствовал, что высказанная мысль не совсем понятна слушателям, по ходу изложения давал дополнительные пояснения.