За одним из поворотов мы неожиданно наткнулись на группу людей. В сопровождении Лю Шаоци, Чжоу Эньлая и других официальных китайских лиц и своего адъютанта шел Сукарно. Президент обладал эффектной внешностью. Он был строен, довольно высокого для индонезийца роста. На голове у него была национальная бархатная шапочка — пичи, в руке он держал небольшой, черного дерева с серебром стек. Он был одет в военную форму, как верховный главнокомандующий.
…Чжан Вэньтянь представил меня президенту. Сукарно приветливо поздоровался.
— Я рад, — сказал он, — что советские друзья также помогают моим китайским братьям. Советское правительство послало нам хороших специалистов. Я уверен, что в Китае работают самые выдающиеся советские ученые и инженеры.
Китайские газеты были полны славословия в адрес индонезийского гостя. Его именовали всеми присвоенными ему высокими титулами: президент Республики Индонезии, великий вождь революции, глашатай индонезийского народа, верховный главнокомандующий, великий вождь национального фронта, хранитель завета народных страданий, великий бойскаут, Ваше высокопревосходительство, почетный доктор, инженер, хаджи и пр. Китайцы были хорошо осведомлены, что такое перечисление импонировало индонезийскому президенту. Мао Цзэдун, Чжоу Эньлай и другие руководящие деятели в беседах с Сукарно всячески льстили ему, подчеркивали, что Индонезия и он лично делают великий вклад в развитие международных отношений, что судьбы Индонезии и Китая однозначны.
Прошло немногим более трех лет, и судьба свела меня еще раз с индонезийским президентом, на этот раз в Японии. Сукарно предпочитал любым письмам или телефонным разговорам живое общение и почти никогда не отказывался от личной встречи. Он говорил, что встречи с разными людьми: министрами, послами, кинозвездами, бизнесменами, художниками, журналистами, служителями культа и др. — скрашивают его существование. Без промедления он согласился на встречу с нами. Это было в начале июня 1959 года. Мы с послом Н. Т. Федоренко прибыли в отель «Империал», в самую дорогую и фешенебельную гостиницу, к назначенному времени. Адъютант президента провел нас в апартаменты Сукарно.
В легкой рубашке с короткими рукавами, в сандалиях на босу ногу, Сукарно радушно встретил нас; он приказал слуге принести нам кофе и чай. Кареглазый, с чарующей белозубой улыбкой, излучающей тепло, он невольно притягивал к себе своим обаянием. О его обаянии, энергии, жизнерадостности я много слышал в дипломатических кругах Токио. На иностранцев обычно Сукарно производил яркое впечатление.