У баров, небольших кафе, освещенных красными, зелеными, желтыми и белыми лампочками — это цвета тоголезского национального флага, — танцевали. На нас смотрели с любопытством, потому что белые здесь, да так поздно, — непривычные прохожие. За нами быстро образовалась вереница любопытных детей. Их развлекало, как высокие каблуки моих туфель погружались в песок. Где-то вблизи раздался пронзительный звонок, и улица пришла в движение. Женщины, покрикивая друг на друга, выбегали из хижин с ведрами и исчезали в темноте. Мы почувствовали резкий запах и поняли, в чем дело. Подъехала машина с несколькими бочками. Мы поспешили свернуть в сторону, но оказалось, что весь квартал пронизан невыносимым зловонием.
Мы вышли к стадиону, мачты которого светились голубоватым светом. Стадион шумел и свистел. Там проходил футбольный матч. Вокруг стадиона сидели женщины со спящими за спинами детьми, а на жаровнях готовилась еда для проголодавшихся болельщиков.
Давид жил в сдаваемом в аренду домике с садом, единственными растениями которого, кроме редкой травы, были две пальмы. На песчаном дворе уже началось торжество. Двадцать молодых людей были так поглощены танцем, что не обратили внимания на наш приход. Похоже, они прекрасно обходились без девушек. Неожиданно один из них заметил нас и пригласил в дом. Он просил подождать, сказав, что Давид на футболе…
В доме нас встретили два семилетних мальчика с клетчатыми посудными полотенцами, заправленными в трусы. Они держали себя как настоящие бои, Стояли навытяжку, вежливо поздоровались и ждали, когда мы к ним обратимся. Потом отодвинули стулья от стола и стали поодаль, готовые к исполнению распоряжений. Стол был накрыт белой скатертью, в центре его сидела кукла в прекрасном словацком костюме. Этот знак внимания, безусловно, относился к нам. На стене висела карта Европы с кружками городов. Давид за время своей учебы в Праге объездил нашу страну с севера на юг и с востока на запад. Примерно через полчаса пришел хозяин. Он был в джинсах, увидев, что мы празднично одеты, извинился и исчез. Через несколько минут он появился снова, и, к нашему удивлению, в смокинге, белоснежной рубашке с жабо. Как бы между прочим заметил:
— Это мне шили у Адама.
В этом смокинге он сфотографировался еще в Праге и по возвращении в Ломе поместил свой портрет в местной газете с объявлением: «Господин Давид Райнхард возвратился из Европы, успешно завершив высшее образование, и предлагает свои услуги Тоголезской Республике». Он вступил в партию президента Эйадемы. Фамилию, весьма нетипичную для Африки, Давид унаследовал от деда, а тот — от немецкого врача, который помог получить ему образование в Германии. Давид изучал «'психологию и социологию спорта», для Того область отнюдь не первой необходимости, а учитывая современное положение в тоголезском спорте, ее можно было расценить как излишество. Молодой человек не утруждал себя науками, используя щедрую стипендию по своему усмотрению, и когда он через несколько лет вернулся на родину, никто не обратил внимания на то, что вместо диплома он привез лишь бумагу, подтверждавшую, что «мсье Д. Р. за время своего обучения в Карловом университете интересовался психологией и социологией спорта». Было вполне достаточно бланка, печати и подписи. «Навряд ли в Того кто-нибудь знает, какие правила в европейских университетах», — думал он.