Ислам в Черной Африке не такой ортодоксальный, как в арабских странах. Я могла сравнить с Алжиром и Тунисом. В Того его ортодоксальность как бы отступила перед естественным образом мышления и активностью африканского населения. У женщин лицо закрыто лишь прозрачной шалью, обернутой вокруг головы и подбородка. Мужчины носят яркие вышитые круглые шапочки, а те, кто совершил паломничество в Мекку, белый тюрбан вокруг них и поверх брюк белую тунику. Мы видели мужчин в длинных белых одеждах, напоминающих ночные рубашки.
В улочках много небольших домашних мечетей, которые можно узнать по множеству ушатов, жестяных банок и сандалий, оставленных перед входом. Верующие, прежде чем войти в молельню, совершали омовение. Внутри такие мечети выглядят очень просто: голые стены, глиняный пол с циновками, на месте алтаря — ниша, указывающая направление к святому городу. Не знаю, кого одаривает Аллах большей милостью — эти простые мечети или красивую мечеть на площади, куда ходят молиться богатые.
Впрочем, Аллах не настаивает на том, чтобы правоверные, совершая молитву, каждый раз посещали мечети. Он не хочет отрывать их от дела и уважительно относится к их времени. Итак, пока одни спешат в мечеть, другие расстилают коврики из кожи или циновки там, где их застало время молитвы — на улице или на базаре, и оборотясь лицом к Мекке, восхваляют Аллаха и просят его о милости.
В улочке, прилегающей к шумной площади, мы услышали детские голоса, как будто читавшие стихи. Дети выходили из домика, сложенного из необожженного кирпича, в стене которого небрежно было прорублено единственное окно. Мы остановились невдалеке.
В дом вошла женщина с миской яиц. Когда она возвращалась, уже с пустыми руками, я попросила ее позвать нам учителя. Мы решили, что это школа. Через минуту детские голоса смолкли, из дома вышел пожилой человек в белой блузе, темных брюках и красной феске. Мы спросили его, нельзя ли посмотреть школу. Он немного подумал и потом сказал:
— Это кораническая школа.
— Мы хотели бы сделать несколько фотографий.
Он снова задумался, а затем испытующе посмотрел на нас.
— Мне жаль, но это невозможно, — сказал он, извиняясь. — Это помешало бы занятиям.
— Все же нельзя ли как-нибудь устроить?
Обошлось это в сто франков. Он пригласил нас на следующий день.
Мы пришли заранее, до того, как начали сходиться дети. Они усаживались на циновках и шкурах, которые приносили с собой, молча брали таблички с арабскими текстами, сложенные у входа. Один из мальчиков привел с собой двух коз, которых он поставил в угол, будто они знали, как следует себя вести. Учитель взял длинный прут на случай, если кто-нибудь окажется невнимательным или заснет во время урока.