В ответ я слышу изобилующую технической терминологией речь специалиста о том, что при большой скорости самолета увеличивается рассеивание бомб и потому-де трудно определить точно, куда они попадут.
— А вы никогда не задумывались над тем, что испытывают люди, которые, подобно жителям города Виньлинь, потеряли своих детей? А ведь этих малышей убили ваши коллеги-летчики, обстрелявшие школы! Вы никогда не задумывались над тем, что почувствовали бы вы сами, если бы бомбы свалились на головы ваших детей?
Американец молчит, слегка вздрагивает.
— Да, это было бы ужасно… — нерешительно говорит он. — Но никто из нас об этом не думает. Я лично никогда не занимался политикой…
— А что вы ощущаете, о чем думаете вы и ваши друзья, когда бросаете бомбы на ДРВ?
— Собственно, ничего… Ведь цели обезличены…
«Цели обезличены»! Меня до глубины души потрясает холодная и циничная жестокость, скрывающаяся за этим определением.
— И вас никогда не интересовало, что творится там, внизу, после того, как сброшены бомбы?
— Нет! Как и все другие летчики, я только выполняю приказ… Я ни в чем не виновен.
— Вам так только кажется. Но когда ваши самолеты снижаются, чтобы обстреливать из бортовых пулеметов маленьких и беззащитных детишек, спешащих в школу, как было в Виньлине, — это тоже приказ? Когда вы атакуете одинокого велосипедиста или машину, показавшуюся на дороге, или обстреливаете и бомбите лепрозорий или больницы и госпитали, на которых ясно виден знак Красного Креста, — это тоже приказ? Нажать кнопку, чтобы сбросить смертоносный груз бомб, очень легко. Если, конечно, не думать о ваших «обезличенных целях»… Но я хочу напомнить вам: и раньше были такие летчики, которые подобным же образом охотились за мирным (населением двадцать лет назад. Помните? То были ненавистные всему человечеству гитлеровцы, фашисты!
Снова короткая, полная напряжения пауза. Кажется, что в тихой и уютной комнате возникли непередаваемо страшные призраки прошлого, вызванные словом «фашизм». Воцаряется тяжелое молчание…
Летчик опустил голову.
— Сколько вы зарабатывали до поступления на службу в военную авиацию? — спрашиваю я. — 1 де вы работали до поездки во Вьетнам?
— Я фермер. У моего отца большое ранчо в Техасе. Мой доход — 350 долларов ежемесячно. Но в авиации я получаю свыше 900 долларов в месяц!
— Значит, вас привлек заработок?
Пилот молча кивает головой.
— А на что вы и ваша семья истратили эту прибавку?
— Мы приобрели более дорогую машину, радио, холодильник, сменили квартиру…
Мне так и хочется крикнуть этому пирату: да ведь это же бизнес на крови!.. Однако сдерживаюсь. В эту минуту я мысленно «там», среди моих дорогих друзей из Южного Вьетнама, вижу их спокойные, суровые и уверенные лица. Я думаю о них — о людях Движения Сопротивления. О мужественных деятелях Национального Фронта Освобождения Южного Вьетнама — профессорах, врачах, артистах, писателях, художниках, которые без сожаления и без колебания сменили комфортабельные квартиры и обеспеченную жизнь в городах на суровый, полный лишений быт в примитивных и тяжких условиях диких джунглей…