Я мысленно представляю себе день 10 февраля 1930 года, когда над французской цитаделью в Йенбае на короткое время взвился алый стяг. Он развевался также и в Камтхао, над домом префекта. Кое-где успели вспыхнуть локальные бунты, в селах провинции Хайзыонг среди крестьян начались волнения…
— Кажется, и в Ханое тогда взорвалось несколько бомб? — прислушиваясь к нашему разговору, добавляет Нинь.
— Но все это, повторяю, было стихийным! — продолжает Хоан. — А потом… Потом селения провинции Хайзыонг враг подверг жестокой бомбежке с воздуха… Такие разрозненные и хаотические действия похожи на мелкие костры, которые кое-где лишь подпалят джунгли, но не смогут сжечь сколько-нибудь значительного участка леса.
Хоан неожиданно смолк и задумчиво посмотрел на медленно проплывающий за окном пейзаж. Джунгли здесь подходили почти вплотную к железной дороге. Порой с обеих сторон пути над поездом нависали зеленые высокие своды, как бы грозящие обрушиться и завалить дорогу, которую дерзкий человек прорубил в чаще.
С карандашом, замершим над блокнотом, я в каком-то оцепенении жду продолжения рассказа. Видно, почувствовав мой напряженный взгляд, Хоан оборачивается, и за стеклами очков я замечаю загоревшиеся в его глазах веселые иронические искорки.
— А может быть, уже хватит истории? Ведь вокруг снова джунгли и беседовать о них куда интереснее. Как ни говори, экзотика — башни, крепости, тигры!..
— Нет! — решительно говорю я.
Лицо Хоана становится строгим.
— Ну что ж, поговорим еще немного о минувших событиях… Но не обо всех сразу, — их слишком много… Позже мы проедем по Дельте на юг, и ты увидишь очаги крестьянских бунтов, а главное, наиболее «красную» провинцию — Нгеан. Так вот: в то самое время, когда в йенбае вспыхнуло неудавшееся восстание, далеко от Вьетнама, на чужой земле, в Гонконге, родилась Коммунистическая партия Индокитая…
Хоан закрыл глаза. Что с ним? Дремлет, утомленный полуденным зноем? Или вспоминает прошлое? Тогда он еще не был автором сорока с лишним томов и выдающимся художником, чьи книги ныне переводятся на иностранные языки и известны не только на его родине. А может, он думает о том времени, когда его, молодого литератора и сельского учителя, колониальные власти «для пользы дела» перебрасывали с места на место по причине «неблагонадежности»?
Очнувшись от раздумий, Хоан не спеша берет карту.
— Где ты тогда учил детей? — спрашиваю я. — В каких районах?
— Лучше спроси, где я не работал?! — со смехом отвечает Хоан, водя пальцем по карте.
Я слежу за движением его руки: Хайзыонг, Намшать, Лаокай (туда мы приедем сегодня вечером), Киньмон, Намдинь, Чако, Тхайбинь… Центральный Вьетнам, близкие к Китаю районы, большие города и… малолюдный островок на море!