Агиринхи может насытиться
Только двумя ужинами,
Коли в утробе его колики
И десять рыбин.
Интересно, что, обращаясь к девушке, сокотриец называет себя по имени, «Агиринхи», а не говорит «я». Пожалуй, такой откровенный разговор с девушкой невозможен в любой мусульманской стране, но Сокотра дает примеры удивительного сочетания примитивного консерватизма и вольности, полного подавления женщины и вместе с тем — ее ведущего положения в семье. Молодой человек говорит понравившейся ему девушке, что ему недостаточно одной женщины, ему надо «два ужина», т. е. две женщины, ибо «утроба» его ненасытна. Девушка отвечает:
Не здесь ты отрубишь голову барану
И не здесь пообедаешь,
Коли ты не насытился в своем доме
И не собрал плодов со своих пальм.
Это решительный и насмешливый отказ на происки ухажера. Однако разобраться в этих намеках под силу лишь местным жителям.
А вот четверостишие, в котором жители деревни пытаются усовестить молодого воришку из своего племени:
Как стыдно такой черной и большой
Голове с волосами ступеньками;
Начинается утро, заходит солнце, —
А ты все сидишь и маленькой каморке!
Крупная голова с густыми черными волосами — знак красоты юноши. Он, видно, модник — острижен «ступеньками», т. е. волосы его лежат волнами, вроде как у женщин. Но, поскольку он нечист на руку, ему частенько приходится скрываться в маленькой пещере, чтобы не нашли односельчане, которых он боится.
Интересна одна из сокотрийских притч, записанных Оксфордской экспедицией со слов жителя острова.
«— Йа-ху! — сказал верблюд маленькой пичужке, проходя по дороге.
— Иа-ху! — ответила маленькая пичужка.
— Какой сильный был дождь, — сказал верблюд. — Это, хорошо, так как после дождя колючки зеленеют и становятся очень вкусными. А как у тебя дела?
— Неплохо, — ответила маленькая пичужка, хотя у нее страшно болел живот и она была печальна, так как доктор уехал в Аден. — Неплохо, но я боюсь, что Аллах прогневался на меня. Он послал мне нездоровье. Я думаю, что завтра полечу в Аден.
— Аллах всемогущ, — сказал верблюд и пошел своей дорогой.
Он брел по сухой долине все утро, солнце поднялось уже высоко, и стало очень жарко, а он так и не нашел ни одной колючки, хотя в прошлую ночь небеса пролили на землю сильный дождь. Тогда он лег под большой скалой и стал мечтать о верблюдицах и колючках.
Когда стало прохладней, верблюд снова пустился в путь. Не прошло и часа, как он увидел посреди пустыни верблюжью колючку. Но когда он подошел к ней, то оказалось, что на ее ветвях свила себе гнездо маленькая пичужка.
— Йа-ху! — сказала маленькая пичужка. — Ты не можешь съесть этот куст.