Эмиль смеется. У них было двое детей, но они умерли. Это уже прошло. Теперь она мечтает опять о ребенке… Мне было больно оттого, что он во всеуслышание ведет со мной, чужим человеком, подобные разговоры; хозяйка, видимо, все слышит, но делает вид, что ей ничего не слышно, что она лишь смотрит при помощи раковин в самое себя.
— Ей двадцать восемь лет, — говорит Эмиль. Он не меняет темы; кажется, она доставляет ему удовольствие.
— Примите мой комплимент, — отвечаю я, — я дал бы мадам не более двадцати.
— Видите ли, — его взгляд скользит по спине жены, — она ведь не занимается тяжелой работой, как это делают здесь все женщины. Ей хорошо со мной, и, конечно, она живет много чище, почти по-европейски. Впрочем, она католичка.
При этом месье Эмиль и не думает о том, чтобы позволить ей подтвердить, как ей хорошо с ним и какая она чистоплотная. Я допиваю остатки своего пива.
Мой новый знакомый живет в Африке более двадцати лет, а сейчас ему как раз исполнилось сорок, то есть он, можно сказать, прожил здесь уже полжизни. Францию Эмиль называет своей родиной. Если бы он не содержал здесь бар, то нашел бы себе другое дело. У него две профессии. Он специалист-водопроводчик — тоже полезное ремесло. Бар для него — случайное дело. Несколько лет назад он купил его у одного парня, который хотел вернуться во Францию. Но теперь при новых налогах, которые ввели для частных предпринимателей, он должен обмозговать, сохранять ли ему и дальше это предприятие. Эмиль по-деловому излагает все это, без какого-либо оттенка горечи.
— Еще пива для меня и для месье! — кричит он возбужденно.
— Сейчас, — отвечает хозяйка, бежит к холодильнику и ставит перед каждым из нас прохладную запотевшую бутылку «Кроненборга».
Потом она поспешно возвращается назад к своему столику — в это время подруга как раз развернула ребенка; они кладут его вместе на циновку, разложенную прямо на каменных плитах пола рядом со столиком. Потом стоят и смотрят на него. Собака тоже проснулась, трется о колени мадам и виляет хвостом. Серьезно смотрит на своего ребенка еще совсем молодая мать, а у жены Эмиля, мой бог, такая милая застенчивая улыбка на губах и печально скрещенные руки на груди… Эмиль бросает быстрый взгляд в ее сторону. Подмигнув женщинам, он поднимает стакан.
— Доброго здоровья, — говорит Эмиль, вполне удовлетворенный. — Если вам интересно, я женился на ней не совсем по закону. Только так, по-африкански, вы понимаете? — Он еще раз взглянул своими узкими глазками в сторону дальнего столика. Женщины заняты ребенком. Она все еще улыбается. — Хорошая жена, абсолютно верная. Но никогда не следует привязываться слишком крепко…