Спасибо художнику Чернецову, запечатлевшему литераторов на эпохальном полотне «Парад… на Царицыном лугу в Петербурге»! Представил он «законодателей» российской словесности и в Летнем саду. Так, легко увидеть тогдашних «небожителей» в полный рост и в привычных нарядах: Пушкин явился взору во фраке, Крылов – в бекеше, Гнедич – в шинели с пелериной, а Жуковский – в сюртуке. Головы литературных светил венчают цилиндры.
На этюдном наброске сохранилась весьма любопытная запись художника: «Александр Сергеевич Пушкин, рисовано с натуры 1832 года, Апреля 15-го – ростом 2 арш.<ина> 5 верш.<ков> с половин.<ою>». Известно, что поэт позировал Григорию Чернецову в доме графа Кутайсова, что на Большой Миллионной. Уж не в подаренном ли московским другом Нащокиным фраке?
Версия вполне согласуется с рассказом его супруги Веры Александровны: «Пушкин приехал в Москву с намерением сделать предложение Н.Н Гончаровой. По обыкновению, он остановился у Нащокина. Собираясь ехать к Гончаровым, поэт заметил, что у него нет фрака.
– Дай мне, пожалуйста, твой фрак, – обратился он к Павлу Воиновичу – Я свой не захватил, да, кажется, у меня и нет его.
Друзья были одинакового роста и сложения, а потому фрак Нащокина как нельзя лучше пришёлся на Пушкина. Сватовство на этот раз было удачное, что поэт в значительной мере приписывал “счастливому” фраку.
Нащокин подарил этот фрак другу, и с тех пор Пушкин, по его собственному признанию, в важных случаях жизни надевал счастливый “нащокинский” фрак».
В дорогом фраке, что подарил ему друг, Пушкин предстал перед аналоем в храме Большое Вознесение рядом с красавицей-невестой. С тех пор и полюбился Александру Сергеевичу тот фрак-талисман.
В памяти же трёхлетнего сына поэта Саши, – о чём он, будучи уже седовласым генералом, поведал художнику Константину Коровину, – запечатлелась яркая картинка: отец в палевом фраке и клетчатых панталонах…
«Но панталоны, фрак, жилет…»
Нельзя не упомянуть о панталонах, длинных мужских штанах, названием своим обязанных легендарному Панталоне, персонажу итальянской комедии дель арте, или комедии масок итальянского уличного театра.
Держались панталоны на подтяжках, а внизу, дабы избежать ненужных складок, заканчивались штрипками. Щёголям же предлагалось панталоны безупречно белого цвета заправлять в высокие сапоги.
Приверженцы старинного этикета поглядывали, однако, на щеголей в панталонах с пренебрежением и досадой. Пётр Вяземский описал приключившийся однажды комичный случай: «В 18-м или 19-м году в числе многих революций в Европе совершилась революция и в мужском туалете. Были отменены короткие штаны при башмаках с пряжками, отменены и узкие в обтяжку панталоны с сапогами сверх панталон; введены в употребление и законно утверждены либеральные широкие панталоны с гульфиком впереди, сверх сапог или при башмаках на бале. Эта благодетельная реформа в то время ещё не доходила до Москвы. Приезжий NN первый явился в таких невыразимых на бал к М.И. Корсаковой. Офросимов, заметя это, подбежал к нему и сказал: “Что ты за штуку тут выкидываешь? Ведь тебя приглашали на бал танцевать, а не на мачту лазить; а ты вздумал нарядиться матросом”».