Бесспорно, самое авторитетное мнение – отца поэта, Сергея Львовича: «Лучший портрет сына моего суть тот, который написан Кипренским и гравирован Уткиным».
Доверимся впечатлению Ивана Александровича Гончарова, видевшего Пушкина на лекции в Московском университете. Наружность поэта поначалу показалась писателю невзрачной: «Среднего роста, худощавый, с мелкими чертами смуглого лица. Только когда вглядишься пристально в глаза, увидишь задумчивую глубину и какое-то благородство в этих глазах, которых потом не забудешь. В позе, жестах, сопровождавших его речь, была сдержанность светского, благовоспитанного человека. Лучше всего, по-моему, напоминает его гравюра Уткина с портрета Кипренского».
Баронесса Софья Дельвиг, посылая приятельнице «Северные цветы» с гравированным портретом поэта, писала ей: «Вот тебе наш милый добрый Пушкин, полюби его!.. Его портрет поразительно похож – как будто видишь его самого. Как бы ты его полюбила сама, ежели бы видела его, как я, всякий день».
И восторженное признание Павла Катенина, критика и драматурга, самому поэту: «Твой портрет в “Северных цветах” хорош и похож: чудо!»
Известный российский гравёр Николай Уткин дважды гравировал пушкинский портрет. Первый раз – по заказу Дельвига для фронтисписа его альманаха «Северные цветы на 1828 год», второй раз – по просьбе самого поэта. Всего за несколько дней до дуэли Пушкин обратился к мастеру с просьбой – выгравировать на стали новый портрет, так как первая медная доска истёрлась от огромного количества оттисков. «Пушкин как будто желал, чтобы черты его подольше сохранились сталью, – вспоминал Николай Иванович, – …как будто предчувствовал, что это будет последняя дружеская услуга». Желание Пушкина гравёр исполнил уже после кончины поэта…
И я смеюся над могилой,
Ушед навек от смертных уз.
Но обычный льняной холст оказался прочнее металла. Не счесть, сколь много раз за века тиражировался портрет кисти Ореста Кипренского! В пушкинских изданиях, в живописных альбомах. Его встретишь в любой школе или библиотеке. И всё же при всей своей всемирной известности это ещё и самый загадочный пушкинский портрет, «портрет-зеркало». И как обмолвился сам поэт – «чудо-зеркало».
А сам Кипренский сообщал из Петербурга приятелю: «Я пишу, писал и написал много портретов грудных, по колени и в рост. Надеюсь, что из всех оных портретов ни один не будет брошен на чердак, как это обыкновенно случается с портретами покойных предков, дурно написанными».
Что ж, надежды гениального живописца оправдались. Портрет поэта, «чудо-зеркало», сохранён его достойными потомками.