«Керит всемогущий, помоги мне пережить эту ночь» — взмолился Вайри. Ни о каком сражении он больше думать не мог. За ним пришли Кроны. За ним пришёл сам торрек. Бежать. Скорее бежать и не оглядываться.
Из последних сил, превозмогая страшную боль, Вайри поднялся на четвереньки и в суматохе юркнул в кусты. Ему бы оторваться на несколько тысяч ломтей, а там… только бы не упасть.
* * *
Наконец эта бесконечная, тревожная ночь исчерпала час своего превосходства и небосвод осветила Сулаф. Тири даже на хиску глаз не сомкнула. Столько волнений обрушились девице на голову, столько тревог. Так сильно они с Андреем не ссорились никогда.
— Да как он мог меня запереть? — не сдержалась Тири, бросая пустую миску на стол. — Что он себе думал?
— Угу, — снова промычала Пета. Так они с Тири переговаривались уже крам. Девицы стояли у стола и обдирали перья со старой гусыни, что давно перестала нести яйца к столу.
— Ничего. Вот придёт… вот тогда-то я ему устрою.
— Угу…
— А что, в чём я перед ним виновата, а?
— Угу…
— Нет, ну я, конечно, тоже не сдержалась, отвела душу, но ведь по делу же всё, правда?
— Угу…
Тири задумалась. Скоро Андрей придёт мириться, будет просить у девы прощения за свою глупость. Тири сначала его пожурит, а потом, если будет хорошо стараться, его будет ждать награда за труды. Андрей всегда не мог нахвалиться её стряпнёй, но вот жаркое из гуся ему ещё пробовать не доводилось. Девица даже растянула губы в блаженной улыбке, когда на мгновенье представила счастливое лицо своего милого, увидела, как он её снова хвалит, как улыбается ей, как сияют счастьем и нежностью его бирюзовые глаза, как… Тири даже подумала, что потом она обязательно сменит гнев на милость и позволит Андрею поцеловать себя в щёку, а может быть даже…
Нет! Только в щёку!
— Да как он мог меня запереть? — в третий раз вернулась Тири к началу.
— И правильно сделал, — хмыкнула Пета, подхватила лукошко с гусиными перьями и понесла его к двери, чтобы перебрать потом пух для подушек. Тири опешила от такого ответа, замерла и уставилась на подругу большими глазами.
— Что так смотришь на меня? — прыснула Пета, возвращаясь к столу. Затем черноволосая знахарка подхватила тушку гусыни и начала промывать её от застывшей крови и остатков пуха.
— Так ты за него? — взвизгнула Тири. — А я-то думала, что ты моя подруга, а не…
— Твоя, и что?
— Как это что? — дивилась Тири всё больше.
— А вот так это. Раньше подруг у меня было больше. Помнишь Ульму? — ударила Пета кулачком по столу, глаза её заблестели, а голос дрогнул.
— Забыла, что с ней сталось? А я помню, и всегда помнить буду, — отбросила она миску и отвернулась, закрывая лицо ладонями. Тело её задрожало, а по избе разнеслись девичьи всхлипы. Тири тоже не удержалась, подскочила к Пете, обняла её за плечи и подружки заревели уже на пару.