Через деревья на наш школьный дворик пробиваются лучи солнца. Листва отбрасывает тень на выведенные мелом фразы на «пончо». Дует ветер, идет дождь, повсюду грязь. Но какое значение имеют погода, расстояния, голод, неудобства? Мы продолжаем преподавать и учиться в чаще лесов.
День отдыха. Мы с Сехией уходим вместе. Прокладываем себе путь меж деревьев, где нет никаких троп, направляясь против течения реки, омывающей нашу продовольственную базу. Сквозь плотную лиственную изгородь пробираемся к берегу реки, держась за руки и робко оглядываясь влево и вправо, будто молодые олени, пришедшие на водопой.
Здесь образовалась небольшая отмель из белых камней, которые блестят на солнце. Привыкнув жить в тени, щурим глаза от неожиданного блеска. Разуваемся и ступаем по горячим камням.
Впервые за все эти месяцы мы оказались одни. В лагере, где мы спим вместе с другими, словно одно гигантское туловище, распластанное на полу, и где мы неизменно на виду у других, уединения нет. Теперь же мы нашли свое собственное обиталище в чаще лесов — зеленая стена деревьев со всех сторон, голубой потолок, белый пол с покрывающей его голубой ковровой дорожкой.
Мы раздеваемся, обнажая свои до странности бледные тела. Яркое солнце печет нам спину. Окунаемся в глубокую прохладную заводь, где течением вымыло гладкую чашу на каменистом ложе. Селия сидит здесь, спиной к течению, вытянув ноги. Лучи солнца отражаются в мягко журчащей воде. Мы плещемся, и наш веселый смех отдается гулким эхом в чаще лесов.
Мы садимся на большой валун, чтобы просохнуть, и Селия расчесывает свои длинные черные волосы, на которых солнце оставляет красноватые блики. У нас сохранилась одна-единственная банка мясных консервов, которую мы несколько виновато хранили для такого вот случая. Открываем ее и едим мясо прямо руками — истинный пир, во время которого гоним от себя приходящую па ум мысль: «А вправе ли мы так поступать?».
Мы сидим, прижавшись друг к другу, тихо толкуя о нашей совместной жизни. Быстро проходит время. Тени от деревьев, стелясь по берегу, незаметно подкрадываются к нам и зовут нас обратно. Наше время истекло. Встаем и возвращаемся в чащу лесов к делам, которыми заняты все мы.
Из Манилы приходят письма и газеты — вестники внешнего мира. Мы видим, как из продовольственной базы к нам пробирается связная. Идем ей навстречу к большому дереву, садимся на его могучие корни и с нетерпением вскрываем небольшие пакеты. С волнением ждем известий о текущих событиях и о жизни наших товарищей.
Сообщения вводят нас в круговорот событий. С 26 августа в правительстве Кирино царит паника. На реке Пасиг близ дворца Малаканьянг стоит наготове катер, чтобы эвакуировать президента и его семью в случае захвата Манилы «хуками». Некоторые офицеры филиппинской армии, вплоть до майоров и полковников, устанавливают контакты с движением, готовясь перейти на его сторону, если положение будет ухудшаться. Непрерывной струей вливаются в ряды «хуков» дезертирующие из армии военнослужащие рядового состава.